Вокруг Света 1980 № 03 (2474) - [23]

— Пол пагоды полностью покрыт серебряными пластинами. Отсюда и ее название — «Серебряная»...

Шел 1979 год, межсезонье. Природа, казалось, истомилась в ожидании муссонных дождей, которые приходят в мае. Тяжелая давящая жара накрыла город, который все еще оставался почти пустым. Только из улицы в улицу ходили редкие бригады ремонтников, занятые пока одним: завинчиванием сотен тысяч кранов в брошенных весной 1975 года квартирах. Городская электростанция начала подавать ток в отдельные часы суток, и насосы водопровода ожили. Появились люди в рабочих спецовках на текстильных фабриках, заводе прохладительных напитков и льда, в нескольких автомастерских. Заработали комиссии по инвентаризации городского хозяйства, учету жилья. Они выясняли состояние домов, промышленных предприятий и мастерских по кварталам, составляли списки немногих жильцов. У южных ворот Пномпеня, у моста через Меконг, переименованного в «Мост 7 января», где стояли лагерем тысячи людей в ожидании разрешения на въезд в столицу, шла выдача удостоверений личности. Ни у одного кхмера на день освобождения не оказалось на руках никакого документа, даже свидетельства о рождении. Люди значились у полпотовцев по именам только в нарядах на работу.

Естествен вопрос: а почему бы сразу не разрешить всем желающим вернуться в столицу? Когда я его задал председателю пномпеньского военно-административного комитета Сарину, он ответил:

— Заставьте человека, вынужденного долго оставаться в неподвижности, сразу побежать и вы погубите его. Так и наш город. Стремительно заселить его, не имея отлаженного водопровода, электричества, коммунальных служб, системы снабжения, транспорта и запасов продовольствия, не выяснив его санитарного состояния, значило бы с самого начала погубить дело возрождения. Но не нужно забывать и о том, что необходимо проверить тех, кто возвращается. Бывшие полпотовцы и люди из прошлого не должны мешать строительству новой жизни. Подготовка к массовому и постепенному переезду идет. В пригородных общинах созданы народные комитеты самоуправления, которые возглавят временно живущих там пномпеньцев, когда они переберутся в родной город. Мы не собираемся действовать очертя голову или принимать скоропалительные решения. Но и времени не теряем...

Валериан Скворцов Фото автора

В «жилых кварталах» Аджимушкая

Начиная с 1969 года, журнал публиковал под рубрикой «Аджимушкай. Экспедиция «Вокруг света» очерки и статьи о героической обороне Аджимушкайских каменоломен во время Великой Отечественной войны. В этом номере мы публикуем очерк писателя Василия Маковецкого, жителя города Керчи, о находках, сделанных им в одной из малоизвестных, расположенных на отшибе штолен...

Эту штольню показал мне житель Аджимушкая, задорный старик, у которого в разговоре то и дело проскакивало: «От не люблю, когда люди брешут!» Старик уверял, что вода в каменоломнях всегда была и есть; а внутри каменоломен, в этой штольне, стояло и стоит целое озеро воды. И вода, мол, там коренная, подземная. Так он говорил.

Мы с ним крепко заспорили. Я не раз бывал под землей — и с экскурсиями, и в одиночку — не видел никакой воды. А про озеро даже и не слышал. Правда, работник Керченского историко-археологического музея Дмитрий Кириллин сказал однажды, что где-то в старых архивах есть упоминание о каком-то древнем храме, расположенном глубоко под каменоломнями; будто бы там у подземного источника совершала обряды, лечилась пантикапейская знать. Не об этой ли воде говорил старик? Вряд ли. Предание о храме скорее всего отзвук легенды. Но зато достоверно известно, что без воды здесь страдали красные партизаны в гражданскую войну. То же самое и даже много хуже было в Великую Отечественную. В материалах музея обороны Аджимушкая, расположенном тут же, под землей, нет никаких сведений о подземной воде, кроме тех, что защитники каменоломен пробивались сквозь толщу камня к колодцу, находящемуся снаружи, что рыли с великим трудом собственный колодец и пока его долбили, вода добывалась снаружи с боем, буквально пополам с кровью. И еще: воду собирали по каплям с потолков, высасывали из влажных камней. О каком же подземном озере может идти речь?

Спорили мы со стариком у того аджимушкайского колодца, что расположен в лощине, недалеко от обелиска в честь павших партизан гражданской войны. Я подошел к колодцу напиться, а старик как раз набирал ведром воду для своей коровы, пасшейся неподалеку.

— Ладно, — сказал он. — Раз ты такой упрямый, встретимся тут же через час. Я отведу домой корову и возьму фонарь.

— И вы покажете мне подземное озеро?

— Покажу!

Ни фонаря, ни свечей дома ему найти не удалось. Он захватил большую на подставке керосиновую лампу с надтреснутым стеклом. Под невысоким обрывчиком старик раздвинул кусты и с кряхтеньем полез в узкую дыру. Я кое-как протиснулся за ним. Мы оказались в широком и низком сводчатом зале, заваленном камнями, — словно под опрокинутой миской. В сумраке перед нами постепенно обозначился угол поставы — каменного целика, оставляемого при разработках для поддержания кровли. По обеим сторонам поставы чернели входы штолен. Одну из них, левую, перегораживала развалившаяся каменная стенка. Такие стенки выкладывали караульные подземного гарнизона для защиты от немецких пуль и гранат. Я оглядывался, предполагая, как это бывало не раз, узнать место, где раньше ходил с товарищами. Но нет, эту углом выпирающую поставу и черные дыры штолен мне никогда видеть не приходилось.