Вокруг Света 1980 № 03 (2474) - [15]

Теперь настоящую степь увидишь разве что в заповедниках. Где-нибудь в «Хомутовской степи» или заповеднике «Стрельцовская степь». А в остальных местах все распахано — нужен был хлеб. Однако в первые же годы после распашки столкнулись с такими явлениями, что впору было сожалеть о содеянном.

Замучили суховеи. Жаркие весенние ветры — обычные для этих мест — превратились в страшную беду. Они поднимали тучи черной пыли, заносили дома, грозили начисто уничтожить плодородный слой чернозема. Тогда-то в срочном порядке начали высаживать на полях лесозащитные полосы. «К счастью, — докончил водитель, — в этом деле преуспели. Всю степь сумели засадить лесами...» Тонкоствольные деревца, посаженные через определенные промежутки в ряд, помогли укротить черный смерч над полями, защитить главное богатство этих мест — плодороднейшую землю.

Случилось так, что первым человеком, с которым мне довелось познакомиться в Приморске, оказался Николай Дмитриевич Кревсун, директор лесомелиоративной станции, которая с шестидесятых годов ведет планомерную посадку лесозащитных полос. Я был рад этому знакомству: ведь именно природоохранные вопросы, за решение которых в Приазовье взялись сегодня достаточно энергично, привели меня сюда. В частности, я знал, что Совет Министров Украинской ССР включил Обиточную косу, которая расположена неподалеку от Приморска, в перечень мест, где к 1980 году решено было создать заповедник.

Эта коса, почти на пятьдесят километров вдающаяся в Азовское море, славится обилием птичьих гнездовий, на ней отдыхают многие виды пернатых и во время перелетов. Живут на косе олени и кабаны, еноты и лисы; произрастает немало интереснейших растений... Мне же хотелось попасть на этот клочок земли, окруженный морем, еще и потому, что была у меня мечта посмотреть на большую белую цаплю, с незапамятных времен населявшую камышовые заросли кос и устьев рек в Приазовье.

Птица эта едва не исчезла. Виною тому стали красивые перья — эгретки, которые весною вырастали у нее на спине. Перья эти в прошлом веке пользовались большим спросом у европейских модниц, и, если бы не меры охраны, принятые нашим правительством после революции, больших белых цапель не осталось бы и в помине. В настоящее время, как уверяют ученые, численность этой редкой птицы возросла, но, сколько мы ни ездили с главой бердянских рыбинспекторов Владимиром Мартьяновичем Тимченко, по берегам Бердянской косы, Молочного лимана и косы Федотовой, встретить ее так и не удалось. Возможно, не там ездили — Тимченко не скрывал, что он больше специалист по рыбе, чем по птицам. Возможно, не подходящим для этого было время, но в конце концов мы пришли с ним к выводу, что искать цаплю надо только на косе Обиточной.

На косе вот уже десять лет, как создан охотничий заказник, и, чтобы получить разрешение на посещение этих мест, следовало обратиться к директору лесомелиоративной станции.

Кревсун показался мне человеком мягким, не строгим, но в деле принципиальным. Выслушал Кревсун меня со вниманием. Обещал съездить со мной на косу, но попросил подождать его до обеда, пока не закончит более насущные дела, связанные с доставкой саженцев для посадки из Бердянского лесопитомника. Николай Дмитриевич заехал за мной ровно в час, как и обещал. Выл он в синем мундире лесничего, форменной фуражке с листочками дуба на тулии — на косу он отправлялся и по делам.

На мой вопрос, отчего морская территория, мало имеющая отношения к повышению урожаев пшеницы в этих краях, попала под опеку лесомелиораторов, Кревсун, пожав плечами, ответил, что лесомелиораторам, как, к примеру, и врачам, не к чему выяснять, к какой категории относится земля, если ее надо спасать.

Признаться, этот ответ несколько озадачил меня: разве такой райский уголок, каким мне представлялась Обиточная коса, мог когда-либо нуждаться в спасении?! Но Николай Дмитриевич снял фуражку, потер рукою лоб и категорично отрезал: «Да!»

Миновав город, мы вновь оказались среди полей. Приморск находится в нескольких километрах от моря. В то время, когда закладывался город, никому и в голову не могло прийти, что когда-либо он сможет превратиться в курортный центр. Побережье Азовского моря казалось мало привлекательным для отдыхающих. Лишь в последнее десятилетие нашего века люди обратили внимание, что вода в Азовских лиманах теплее, грязи целебнее, а открытые всем ветрам песчаные пляжи ничуть не хуже черноморских. С тех пор и начался тут курортный бум. Приморск вынужден был повернуться лицом к морю: прямое как стрела шоссе теперь соединяет его с пляжами.

Машина легко взлетела на курган, и перед нами открылась панорама пустынного моря. На пляжах не было видно ни души. Сиротливо маячили грибки, защищавшие в зной от солнца. С ритмичностью телеграфных столбов по всему побережью поднимались здания турбаз и санаториев.

— Лет десять-двенадцать назад, — сказал Кревсун, — всего этого здесь не было. Берег был чист. И наверно, некоторым хозяйственникам плохо спалось от мысли, что зря пропадает вся эта «никудышная» земля...

На Обиточной косе до недавних пор находился поселок рыбаков. Но, когда уловы уменьшились — это связано с зарегулированием рек, уменьшением их стока и осолонением Азовского моря за счет более соленой воды Черного, — покинули косу и рыбаки. И вот тогда, чтобы земля косы напрасно не пропадала, решили ее передать прибрежным совхозам. Те поделили косу на участки и загнали на нее и крупный и мелкий рогатый скот. Коса превратилась в откормочную площадку.