Вокруг Света 1980 № 01 (2472) - [7]

—  Может быть, вам покажется невероятным, что Хюэ, город университета, многих институтов, больших национальных культурных традиций, шел в прошлом впереди всех южновьетнамских городов по проценту неграмотных, — сказал Ву Нгот. — В городе у нас насчитывается одиннадцать районов. В десяти из них мы покончили с неграмотностью. Четыре тысячи сто человек из числа совершенно не умевших ни читать, ни писать научились этому. Но еще больше двух тысяч должны учиться. Кстати сказать, все неграмотные из центрального района Хюэ. Они речники, живут на воде, привязаны к рыбному ряду на Донг Ба, а также частично мелкие ремесленники или торговцы... Жизнь их в прошлом была тяжела, а будущее не обеспечено. Многие до сих пор не могут приходить и сюда. Учим их на берегу. Хотите посмотреть?

Темные улицы Хюэ по вечерам украшают тоненькие пунктиры едва заметных огоньков, тлеющих в плошках и масляных лампах уличных торговок чаем, сладостями, фруктами, сушеной рыбой и табаком. Расплывчатые тени встречных велосипедистов скользили мимо. Причудливые очертания декоративных урн, стоявших на набережной, мелькнули на фоне светящейся серебром реки. Удивительно, как мог Ву Нгот ориентироваться в этой темноте? Да и выявлять неграмотных среди людей, исчезающих на весь день и появляющихся на берегу или на рынке только вечером, тоже, видимо, нелегко.

—  Знаете, — заметил учитель, — оттого, что власть народная, наутро к вам никто сразу не прибежит записываться в школу. Многие бедняки просто стеснялись сознаться в неграмотности. Составлением списков будущих учеников у нас занимались около двухсот сорока преподавателей, которым помогали шестьсот старшеклассников средних школ. Иногда комиссары воинских частей присылают в наше распоряжение грамотных, образованных бойцов. По нашим подсчетам, примерным конечно, в городе еще остается около трех процентов невыявленных неграмотных. В общем-то, это немного. Но какая разница, много или мало, ведь даже один-единственный неграмотный уже явление ненормальное...

—  А как вы определяете, грамотный человек или нет?

—  Устраиваем экзамен. В течение пятнадцати минут нужно написать и прочитать шестьдесят слов, и в течение пяти минут написать цифрами от единицы до ста и уметь считать десятками... Пока, мы полагаем, достаточно, чтобы человек мог знакомиться самостоятельно с несложными текстами постановлений народного комитета, статьями в газетах, мог прочесть в избирательном бюллетене имя кандидата в депутаты...

За рынком, где все, казалось, пропахло рыбой и соусом «ныок-мам», мы свернули в сторону реки. На пристани, залитой бетоном, полыхали временно снятые со столбов на улицах огромные люминесцентные лампы. Десятки людей в старой одежде, хмурые и сосредоточенные, сидели на принесенных с рынка прилавках. Учитель, указку которому заменяла раздвижная антенна от транзисторного приемника, прислонял ее к букве, нарисованной на куске картона, и громко выговаривал ее звучание. С прилавков хрипло поднималось разноголосое и разнобойное эхо. И хотя тут скопилось сотни три-четыре учеников и зрителей, когда говорил учитель, все смолкало, лишь слышалось потрескивание и гуд люминесцентных трубок.

Потом мы снова ехали на велосипедах по берегу, все дальше вниз по течению, пока не кончилась набережная и асфальт уступил место топкому илу, среди которого вилась дорожка из старого гофрированного железа. Мы подъехали к сходням, уходившим далеко в реку. Несколько крупных джонок, сотни две сампанов и лодок рядами приткнулись к этой пристани. На площадке, прикрытой бамбуковым навесом, видимо дебаркадере, я вновь увидел уже знакомую картину. Сотни полторы людей, кто сидя, кто стоя, старательно повторяли вслед за человеком в трикотажной тенниске, у которой правый пустой рукав трепетал на ветерке, словно крылышко, целые фразы.

Отбили по куску рельса перемену. Она длилась ровно десять минут. Вот что я услышал за это время:

— Меня зовут Нгуен Кем Нгон, мне двенадцать лет... Отец возит пассажиров на долбленке через реку. Он болеет сейчас, я за него. Есть еще сестра. Ей двадцать. Она тоже ходит сюда... Почему раньше не ходил в школу? А вы их видели на воде?

—  А вы сами-то кто будете? А... А мне сорок шесть лет. Теперь я могу уже твердо считать и писать цифры. Зовут? Чан Тиву... Собираю дрова в лесу, отсюда километров тридцать вверх по течению... Везу на рынок. Вот и все... Восемь детей, да, восемь. Жена болеет. А врача вы не привезли? Учитель Тюнг говорит, что нам во всем помогает Россия. Бедны еще мы. Но, знаете, можем учиться. Вчера мы научились писать имя Ленин. Учитель Тюнг говорит, что с этого начинается независимость и свобода...

—  Я вдова, мне сорок три года. Меня зовут Нгуен Тхи Бонг. У меня пятеро детишек. Торгую чаем на тротуаре. Трудно учиться, очень устаю к вечеру. Но учитель Тюнг говорит, что потом я смогу читать газеты...

—  Меня зовут Данг Тхи Кео, я бродячая торговка жгучим перцем и лимонами-тянь возле рынка Донг Ба. Мне двадцать два. А это мой сынок Данг Хыу Бэ, два годика. Вот выучусь и смогу получить хорошую работу. Учитель Тюнг говорит, что только грамотные бедняки могут управлять государством.