Вокруг Света 1978 № 08 (2455) - [17]

Убедившись, что люди поняли его и не собираются больше отрывать от неотложных дел, «белопузик» лениво потянулся, а затем полез по веткам в густую крону дерева. Последнее, что видели участники экспедиции, был его пушистый хвост, которым зверек дружески помахал на прощанье, очевидно, приглашая приезжать в следующий раз, когда у него будет больше свободного времени.

По материалам иностранной печати подготовила А. Левина

Наш трудный берег

Окончание. Начало в № 7 за 1978 г.

По берегам — серые снежинки. В них впаялись старые листья, кедровые шишки, ветки. За лето снег так и не успел растаять. Рядом — частокол отцветающего иван-чая, маслянистые заросли брусничника, из которого проглядывает бордовая, с ноготь величиной, ягода. Дальше — разлапистые ветлы, а за ними горы и горы. И еще небо — сегодня золотисто-синее, солнечное, спокойное, какое бывает при тихом расставании с летом.

Все это отражается на поверхности заводи, скопившей песок на дне, который почему-то привлекает Бориса. Всегда неторопливый, обстоятельный, надежный, мой напарник Боря Доля топчется вокруг этой заводи, кружит, как пес, который забыл, где зарыл кость. Мы так много дней провели вместе, что я знаю даже ход его мыслей. На этом ручье мы уже взяли все шлихи, что задала нам наша начальница, геолог Лида Павлова. У нас мокры спины от невысыхающего лотка, который таскаем в рюкзаке от шлиха к шлиху. Комары вдосталь напились нашей крови, да и вообще все уже надоело до чертиков. Надо ли брать еще один шлих? Надо ли снова «распоясываться» — сбрасывать рюкзаки, складывать в сторону ружья, собирать саперную лопатку, дробить каменистый бортик ручья, промывать породу?.. Эти пустяковые движения сейчас, когда голова гудит от перенапряжения, кажутся слишком обременительными.

И в то же время пройти мимо этого места со спокойным сердцем Боря не может. Ручей скатывается с горы, где Лида нашла кварц. Здесь он делает крутой зигзаг, вся муть, каменная крошка, песок оседают в заводи, и, конечно, что-то может попасть в лоток.

Наконец Боря столкнул в заводь камень.

— Давай шлиханем...

Бью лопаткой под самый бортик, где скопились многолетние отложения. Пальцами выковыриваю крупную гальку, стараюсь набрать побольше земли. Но горка в объемистом лотке растет медленно. Черт возьми! Как же такая земля может держать деревья, рожать столько травы? Где носком лопатки, где нагребая пальцами, все же наполняю лоток до краев. Весит он килограммов двадцать, не больше, но, когда поднимаю, позвоночник будто переламывается. Пошатываясь, тащу лоток к ручью, где поток не так быстр, опускаю в воду. Земля пузырится, отдавая воздух. Осторожно двигаю лотком туда-сюда. Муть уносится, оголяются мелкие окатыши. Их сгребаю рукой. На дне лотка остается все меньше и меньше породы. Теперь лоток покачиваю, смывая слой за слоем. А в кожу уже тычут иголки. От того, что руки все время в воде, кожа потрескалась, на сгибах пальцев лопнула, болит, особенно по ночам.

Наконец на дне остаются самые тяжелые фракции — желтый песок и черный порошок. Теперь надо предельно точными движениями слить песок. Боря подает свернутую кульком бумажку. Макая в воду пальцы, смываю порошок в этот кулек, отжимаю и бросаю в конвертик. Боря химическим карандашом ставит на конверте номер и обозначает на карте место, откуда взят этот самый шлих, который мы могли не брать, и никто с нас не взыскал бы за это. Если бы на этом кончалась наша сегодняшняя работа... Но беда в том, что гора, где Лида нашла кварцевый вынос (а как известно, кварц сопутствует золоту), с другого бока сбрасывала такой же ручей. Там тоже надо взять несколько шлихов. Строить для этого второй маршрут Лида в целях экономии времени не захотела. Она решила, что мы за день сможем обследовать и этот ручей и тот. Надо всего лишь взобраться на перевал, спуститься с другой стороны и пройти по ручью от истока до устья.

Перевал невысок — каких-то метров девятьсот. Местами оброс кедровником, а на пролысинах — щебенка. Разбитый на плитки камень тек, как песок. Мы буксовали, норовя продвинуться вперед, и откатывались назад, словно тарантулы на бархане.

Вдобавок взъярилось солнце. В тени ручьев мы не замечали жары — каково-то сейчас Лиде с Колей Дементьевым, которые идут где-то по горам на самом солнцепеке? Впереди на склоне маячил снежник, но до него надо еще идти да идти. На четвереньках, цепляясь за ветки кедровника, мы одолевали метр за метром. Почему-то казалось, что дорога рядом и положе, и камни покрупней. Круто заворачивая, мы устремлялись туда и попадали на ту же щебенку, а то и хуже — на каменную крошку, перемолотую неведомо чем и когда.

В другом отряде нашей же партии и в другом месте, но тоже на горе, рыли шурфы геолог Миша Шлоссберг и рабочие Боря Любимов, Шурик Пашенков, Гена Корнев, Боря Тараскин, Женя Данильцев. Они поднимались на гору каждый день, кирками долбили камень, в мешках сносили породу к реке, промывали ее и снова поднимались. Как заведенные. И в дождь, и в жару, и в холод. А нам-то сейчас всего раз подняться. Даже неловко становится перед ребятами.