Вокруг Света 1977 № 12 (2447) - [14]

Гюнтер на правах старшего нашей международной «команды» обратился к аменокалю с пожеланиями благополучия его семье и подданным. Старик внимательно слушал перевод Аг Амайяза. Затем что-то тихо сказал гиду.

— Он вас благодарит» — перевел Аг Амайяз, — и говорит, что скоро поедет в Алжир на совещание. Поэтому и привел караван к Таманрассету.

— Мы горячо приветствовали освобождение Алжира от угнетателей, — продолжал аменокаль. — Теперь в Ахаггаре восстановился мир. Нам не надо беспокоиться, что кто-то на нас нападет. Теперь мы думаем над тем, как улучшить жизнь кочевников, и об этом пойдет речь в Алжире.

— Может ли аменокаль сказать, сколько людей в его племени? — обратился я к Аг Амайязу.

Бей Аг Акамук помолчал, потом, повернувшись ко мне, сказал:

— Мы строго следуем заветам предков — не заводить многодетных семей. Ихаггарен не должен иметь большое потомство, которое трудно прокормить. Мы отвечаем за наших детей.

— Сейчас племя кель-рела насчитывает триста семьдесят мужчин и женщин. У нас триста слуг, — перевел далее наш гид слова аменокаля.

Затем Аг Амайяз, повинуясь словам вождя, пригласил нас к очагу. Там уже пылал огонь, и в большом чайнике кипела вода. Бей Аг Акамук собственной рукой разлил густой чай по стаканчикам и вместе с нами пил его в торжественном молчании.

Когда чаепитие закончилось, аменокаль церемонно пожал руку каждому из нас, а я преподнес ему от имени всей нашей группы... несколько пачек грузинского чая. Дело в том, что еще раньше Аг Амайяз говорил мне, что лучшего подарка для туарега не придумаешь. Аменокаль кивком головы поблагодарил за подарок и удалился за полог, в свои покои.

Сахарская карта геологов

На следующее утро я приглашаю компаньонов поехать со мной на базу СОНАРЕМа — Национального общества по исследованию минеральных ресурсов, где трудятся наши геологи. Перед отъездом из Алжира в советском торговом представительстве меня познакомили с письмом, полученным из Таманрассета.

«Особых сенсационных новостей нет, — писал руководитель группы наших специалистов в Ахаггаре Евгений Иванович Белокуров, — на Ренессансе работы идут нормально. Вдоль главного Ахаггарского разлома появляются точки с золоторудной минерализацией».

Вот тогда-то мне и запала мысль побывать в гостях у наших ребят, помогающих проводить геологическую «инвентаризацию» огромного края. Но где именно? Ведь Ренессанс, Лаюни, Тифтазунин — разбросанные на сотни километров рудники. Алжирские специалисты в министерстве промышленности посоветовали поехать в Тифтазунин: там разрабатывается крупное оловянно-вольфрамовое месторождение, открытое советскими геологами.

И вот мы подъезжаем к воротам базы СОНАРЕМа. Собственно, слово «база» звучит слишком громко для кучки легких строений из синтетических материалов, хорошо защищающих от полуденного зноя. В одном из таких домиков под гофрированной крышей застаем наших специалистов-инженеров. В помещении душновато, несмотря на то, что на полную мощность работает вентилятор, а окна плотно задраены, чтобы оградить людей от удушающего жара Сахары.

Хозяева охотно рассказывают о своих делах, сожалея, что руководитель группы советских специалистов уехал на центральную базу в Ин-Экер, что в двухстах сорока километрах от Таманрассета.

— Уже не первый год, — говорит Юрий Маркович Осипчук, приехавший в Ахаггар с Дальнего Востока, — проводим «инвентаризацию» этих гор. Места перспективные.

Он подходит к карте, разукрашенной цветными пометками. Все, что нанесено на нее геологами, — плод трудных поисков в горах, прокаленных солнцем. До завоевания Алжиром независимости здесь уже работали геологические партии. Говорят, что они обнаружили немало залежей полезных ископаемых. Однако бывшие колониальные хозяева Алжира предпочли лучше похоронить результаты изысканий в архивах, нежели передать их алжирскому народу. Теперь и эти залежи, и новые месторождения заново открывают наши разведчики ахаггарских недр.

После беседы-лекции на машине начальника базы отправляемся в Тифтазунин. Поднимая шлейф въедливой шафрановой пыли, «газик» целый час волчком вертится между гранитными валунами. Дорога петляет так, что кажется, будто мы кружимся на месте. Наконец машина с сердитым урчанием одолевает крутой подъем. За перевалом открывается площадка с палатками. У самого гребня зияет черный провал штольни. Это Тифтазунин.

Мы приехали, что называется, в самое время: ночная смена возвращается в Таманрассет, а под землю готовится уйти новая группа шахтеров, к которой присоединяемся и мы. В утренней тишине мерно стучит компрессор, нагнетающий воздух в 200-метровую штольню. Вместе с горняками проходим несколько десятков метров под землей. В штольне кромешная тьма, где-то впереди мерцает огонек лампочки. Рядом гудит и посвистывает труба для подачи воздуха. Если снаружи жарко, то здесь вообще нечем дышать. Каково же там, в забое, где только что застрекотал первый отбойный молоток. Его эхо тут же гаснет в ватной и влажной тишине. Впрочем, в сам забой нас не пускают. Да мы особенно и не настаиваем, понимая, что будем только мешать там. Выходим наружу вслед за первой вагонеткой, наполненной рудой. Горячие лучи полуденного солнца мгновенно слизывают с лиц обильные капли пота.