Вокруг Света 1977 № 11 (2446) - [2]

Машина Михаила, прижимаясь к сопке, постепенно поднималась вверх. Иногда Михаил обрывал рассказ, чтобы показать тропинку, ведущую к опорам моста, или дорогу, пробитую сквозь тайгу, но потом, снова возвращаясь к своему повествованию, точно начинал именно с той детали, на которой остановился.

— Мясоедов сейчас работает механиком на Ургале... Так вот, дошли с колонной до Зейской плотины, перевалили за верхний бьеф и поехали по замерзшей реке. Грузы у нас были тяжелые, шли медленно — обкатывали машины. Мясоедов хотя уже ходил по зимней Зее, но дорогу знал плохо. Шли и ночью. Помню, остановились у речки Мульмуги заправиться, лед стал трескаться, быстро разошлись в разные стороны. Стали заправляться по одной машине. Здесь на реке много протоков. Потом долго блуждали, искали саму реку.

Дороги, конечно, больше были хорошие — февральские морозы помогали, только вот наледи мучили. Обычно на Зее зимой прямо на льду бьет ключевая вода, мороз ее сдерживает, и она собирается под корой, потом прорывается и заливает лед, иногда на несколько километров...

У меня на буксире шел трайлер с бульдозером — Сентюрин велел во что бы то ни стало доставить его... Лед был крепким. Бульдозерист заснул рядом со мной, а я глаза потирал и думал: еще проеду немного. Вдруг на стекло полетели осколки льда, а впереди сразу же образовалась стена тумана. Усталость как рукой сняло. Мгновенно сообразил: под снегом вода. Главное, не застрять во льду! Крутанул резко вправо, машина-то выскочила, но в кабину успела хлынуть ледяная вода... А трайлер за мной нагреб льда и стал буксовать в яме. Надо было спасать трайлер, замерзнет техника, потом хоть выпиливай пилой. Бывали такие случаи. Надо было отцепиться, вылезть моему «Уралу» на берег и затем попытаться вытянуть трайлер лебедкой. Бульдозерист — здоровый малый, отцепить-то отцепил, да сам влетел по горло в яму, раздавил корку льда. Вынырнул он, а одежда вмиг затвердела, обросла ледяным панцирем. Я сразу его в кабину — он разговаривать уже не мог. У меня был спирт, постоянно возил на случай подобных неожиданностей. Налил ему кружку, раздел его, стал натягивать на него свои ватные штаны — я никогда не мог в них ходить, был одет как сейчас, в тренировочный костюм... «Ты сиди отогревайся, — говорю, — а я посмотрю обстановку». Ну и тут я сам ушел в воду. Дальше он меня спасал...

Наконец машина Михаила вырулила на окраину поселка, который стоял на вершине сопки. Одноэтажные домики, защищенные вокруг лесом, длиннющие на крышах, как мачты, телевизионные антенны. Проезжая мимо продолговатого строения, Михаил спросил:

— Вам, наверное, в управление надо? Давайте я вам сначала покажу сверху створ моста. Кстати, главный инженер Олейников строил Амурский мост...

— Главный инженер молодой?

— Ему годков, наверное, тридцать шесть — тридцать семь... Там он был начальником участка. Для главного инженера, может, и молодой... Пришли сюда, — продолжал рассказывать Михаил, — видим, светится изба. На шум моторов вышел этакий дед, потом мы стали его называть дядей Ваней. Работал он тогда у изыскателей. Хорошо знал эти места. Отсюда уходил на войну, вернулся, стал председателем оленеводческого совхоза, был и охотоведом, а сейчас работает инструментальщиком. Жаль, он в отпуске, но сыновья его здесь, работают в мостоотряде... Так вот, спустился он ночью к реке и спрашивает: «Откуда пришли?» — «С Комсомольска-на-Амуре, — говорим, — строить мост...»

М

ашина Михаила уже давно стоит с выключенным мотором на краю сопки, перед просекой, спускающейся по склону. А мы все еще сидим в теплой, теперь уже тихой кабине и слушаем Михаила. Дождь ровно и без передышки лупит по крыше, и от этого в кабине самосвала кажется еще уютней.

— Вот так и начинали... А к весне, когда уже народ стал прибывать сюда, получили приказ не выходить с машинами на реку: на Зее тронулся лед...

С высоты перед нами открылась широкая площадка, и на ней много техники. Но было непривычно видеть, что из девяти возводящихся опор только две — в русле реки. Сейчас сквозь пелену мелкого дождя они еле виднелись в бурунах...

И вдруг вспоминаешь, что мост строится в зоне затопления, и весь этот труд мостовиков — эти бетонные сваи — останется под водой. После окончательного заполнения водохранилища вода возьмет в клещи этот островок-поселок, и мост, ведущий дорогу к другим мостам, окажется защищенным высотой...

И все же, когда смотришь на недостроенный мост, сам мысленно соединяешь берега и пытаешься представить, каким он будет.

Мы всматриваемся в серые массивные колонны, поднимающиеся над землей и уходящие вдаль, и кажется, что берега тянутся друг к другу. Может быть, потому, что мостам свойственно соединять... Есть что-то притягательное в мостах, даже небольших, деревянных, не говоря уже о тех, что высят свои спины над бетонными опорами. Когда такие гигантские мосты встают на не освоенной еще земле, значит, человек приспосабливает ее к себе, дает ей новую жизнь.

Из скважины фонтанировала серая смесь. Напор был настолько сильным, что двое ребят, стоя на буровой площадке, с трудом удерживали опущенную в глубину трубу, которая вырывалась и трепыхалась. Вокруг опоры от каменного града звенел металл, а люди, собравшиеся вокруг, все время отступали назад, увертываясь от бесчисленных осколков породы. В стороне стоял и главный инженер Михаил Михайлович Олейников. Худой, высокий, с шапкой вьющихся волос. Он наблюдал с застывшей на лице слегка задумчивой улыбкой.