Вокруг Света 1977 № 08 (2443) - [11]

В дневное время в Ганвье редко встретишь мужчин — они отдыхают после лова. Ближе к вечеру на быстро темнеющей воде лагуны появляются длинные силуэты рыбачьих лодок. Они собираются вместе по пятнадцать-двадцать пирог, после чего каждая группа направляется к намеченному на сегодня месту.

Лов начался. Пироги медленно, осторожно выстраиваются в громадный круг и вдруг по команде быстро устремляются к центру. Потом, также по команде, рыбаки разом забрасывают сети, стремясь накрыть ими рыбу, попавшую в кольцо пирог. Для такого вида ловли применяется круглая, снабженная грузилами сеть «тчекедо». При броске тчекедо сначала развертывается громадным веером, а затем опускается на поверхность воды в форме правильного круга. Движения рыбаков точны, уверенны и, как это бывает у настоящих профессионалов, чуть небрежны и неторопливы. Вот, выбрав тчекедо, рыбак не спеша складывает его аккуратными петлями. Затем, мягко развернувшись всем телом, сильно посылает сеть вперед и вверх, и в этом отточенном многолетним навыком движении есть что-то от танца и от языческого ритуала приношения жертвы богам.

На лагуну опускается ночь. Но настоящей темноты здесь на воде не будет — в небе, как будто постепенно нагреваясь, все ярче проступают звезды, а над горизонтом уже зажегся ромбовидный фонарь Южного Креста. Кстати, кто это сказал, что звезды светят холодным светом? В тропиках, где вечерняя прохлада понятие весьма относительное, кажется, что даже от звезд исходит влажное пронизывающее тепло.

...Часто Ганвье называют «африканской Венецией». По-моему, это сравнение поверхностно. Дело не в том, что гондолы и дворцы дожей красивее грубо выдолбленных пирог и убогих рыбачьих хижин, а бельканто венецианских гондольеров благозвучнее пения бенинских рыбаков. И не в тяжелом запахе гниения и нечистот, стоящем в Ганвье. Правда, в последнем сравнение закономерно — Венеция, говорят, тоже не пахнет розами. Разница в том, что Ганвье — это образ, способ жизни, и человек здесь сталкивается с природой лицом к лицу — его не защищают многовековые достижения цивилизации. Венеции не уйти со своего места, а Ганвье могло бы, но пока не хочет. Рыбаков держат в этих местах стальные канаты привычек, двухвековой уклад быта. Конечно, хорошо бы вернуться на сушу, поближе к электричеству, к чистой воде — до сих пор питьевую воду женщины возят с берега, — уйти от болезней, от страха эпидемии... Хорошо бы, но Ганвье не уходит со своих свай, и живут его обитатели все так же, по старинке, в своем замкнутом берегами лагуны мире. Они не обращают внимания на пришельцев извне, на любопытных туристов, которых привлекает сюда все то же название «африканской Венеции». И если в Ганвье бьет барабан, то не для развлечения иностранцев: его бой означает рождение, свадьбу или смерть, он звучал бы здесь и без них.

Иногда кажется, что жизнь здесь все еще течет по простым законам того времени, когда человек составлял с природой одно целое и все мы делились на «людей гор», «людей леса», «людей с равнины» или «людей с лагуны». Но сейчас, когда Народная Республика Бенин встала на путь коренных преобразований, новое неизбежно придет и в свайные деревни.

Николай Баратов

Котону — Москва

Ищем «пришельцев»

Молча стоим у черной пасти провала. Моток толстой капроновой веревки долго, со свистом рассекает воздух и где-то в глубине ухает, дойдя до дна. Надеваем комбинезоны, каски, подключаем свет. Здесь спешить нельзя...

Пошел! Один за другим исчезают в обледеневшем зеве колодца люди и рюкзаки. Бросаю последний взгляд на раскрывающееся вечернее небо. Теперь мы увидим его не скоро, а ведь именно звезды направили нас под землю...

Всесоюзное астрономо-геодезическое общество при Академии наук, которое мы представляем, изучает метеориты. Однако на классических астрономов мы похожи мало. В нашем разнообразном экспедиционном имуществе можно встретить каски, миноискатели, ледорубы, спасжилеты, микроскопы, сита, гидрокостюмы и лопаты. Телескоп же представлен лишь своим далеким родственником — биноклем. Берусь утверждать, что с помощью этого столь обыденного и насквозь земного снаряжения можно брать пробы лунного грунта! Да что там лунного — образцы разнообразных астероидов, осколки со спутников Марса, кометное вещество!

Ведь все эти необыкновенные «камешки», «железки», «льдышки» в изобилии прибывают к нам из межпланетного пространства. И оседают на земной поверхности. Так что, странствуя по Земле, мы топчем не только земную пыль. И если в физическом аспекте прибавка сотен тысяч тонн космического вещества в год — величина ничтожная, то с геологической и биохимической точек зрения его «вес» куда ощутимей. В начале геологической истории Земли метеоритная бомбардировка поработала над планетой, как она поработала над Луной, Марсом, Меркурием и, очевидно, Венерой, испещрив их зияющими ранами, а космос наполнив «брызгами» лунного и иного вещества. Гигантские глыбы падали и позже... Внушительный — сто километров в диаметре — «звездный шрам» найден, к примеру, у нас на Таймыре. Может быть, и сама жизнь возникла при их участии, ведь в рыхлых комочках углистых хондритов, особо редком классе каменных метеоритов, обнаружены высокомолекулярные соединения, даже аминокислоты.