Вокруг Света 1977 № 05 (2440) - [31]

Почти все бутанцы говорят по-тибетски, без переводчика мне удастся узнать людей лучше, чем путешествовавшим до меня. Нечасто в наш век выпадает такая роскошь — шагать по чужой стране куда глаза глядят — дни, недели, месяцы. Кроме всего прочего, бутанцы лишены предвзятого отношения к европейцам — неизбежного следствия колониализма.

Этажи дзонга

Я выбрал спутником молодого парня по имени Тенсинг. Мы познакомились с ним случайно: Тенсинг оказался братом жены повара из гостевого бунгало. Он мне понравился сразу. И я, должно быть, произвел тоже благоприятное впечатление. Вряд ли бы иначе он согласился разделить со мной долгий поход.

...На седьмой день пути мы подошли к Пунакхе. Сколько раз за десять лет я произносил это слово, первое бутанское слово в моей жизни! В атласах оно было выписано такими же буквами, как Париж, Лондон и Вашингтон, но мне не удалось раздобыть ни одной фотографии этого города.

В 1964 году Пунакха перестала быть столицей, титул перешел к Тхимпху. Но в действительности Пунакха по-прежнему оставалась зимней столицей Бутана, а Тхимпху делалась ею лишь на лето.

Разница в температурах между двумя столицами зависит не только от перепада высот. Река Мачу в верхнем течении бежит по своего рода природной «сковороде», глинистые края которой поглощают солнечные лучи и накаляют воздух настолько, что там не собираются дождевые облака даже в то время, когда окрестности затопляет муссон. Зимой Пунакха превращается, как мне рассказывали, в чудо света — теплый оазис, окруженный со всех сторон снегами. В этой климатической аномалии возле сугробов растут бананы.

Внезапно за поворотом раздвинулся зеленый занавес, и возникла Пунакха — плоская долина, покрытая нежной зеленью рисовых полей, среди которых были разбросаны редкие домики, в общей сложности пять-шесть, не более. Конечно, иную картину ожидаешь от древней столицы государства с населением почти в миллион человек. Впрочем, в Бутане нет городов в обычном понимании. Есть дзонги.

Только подойдя ближе, я различил необычное великолепие здешнего дзонга. Он походил на какой-то фантастический корабль, каменный ковчег. Дзонг был выстроен на холмистом мысу, а маленький рукав Мачу огибал его с тыла, так что стены со всех сторон были защищены.

Чем ближе я подходил, тем грандиозней становилась твердыня. Она поднималась на высоту десятиэтажного дома над рекой и вытягивалась на триста метров в длину. Пунакха казалась каким-то архитектурным наваждением. Крепость-гигант вырастала разом, без перехода, посреди пасторального пейзажа. Стены, слегка отклонявшиеся назад, делали ее очень естественной, будто она была продолжением холма. Строгие линии всей массы лишний раз доказывали, что бутанцы и тибетцы, пожалуй, самые умелые архитекторы Азии. Ни в Китае, ни в Индии, ни в Юго-Восточной Азии нет сооружений с такими строгими пропорциями. Как правило, храмы и здания там представляют собой нагромождение скульптур и украшений, не подчиненное потребностям внутреннего жизненного пространства. Здесь использование чуть наклонных стен, окон разных размеров и линий кровли, подчеркнутых более темными фризами, создает гармоничное противопоставление горизонталей и вертикалей. Бутанские дзонги поражают современностью своего замысла, особенно если вспомнить, что крепость была построена в XVI веке, а стиль зародился в X—XII веках.

Дзонг не с чем сравнить, ибо у нас в Европе нет аналогов ему ни по размерам, ни по значению. Это не просто монастырь и крепость. Дзонг — город, центр цивилизации, где сотни, а иногда и тысячи людей живут за общей массивной дверью, пробитой в стене. Тут и ремесленники, и мясники, и повара, и монахи рядом с целым сонмом господ, слуг, солдат и фуражиров. Дзонги являются гостиницами, где спят заезжие путешественники, рынками и тюрьмами.

Каждым дзонгом, я знал, заведовали тримпон (властитель закона) и его заместитель по хозяйственной части — ньерчен. Властитель закона вершил правосудие в округе дзонга. Ньерчен занимался сбором налогов (вносимых натурой), хранением и перераспределением продуктов, собранных именем короля. Он же был главным и единственным ключником, носившим при себе ключи от королевских амбаров и громадных складов внутри крепости. Третьим по значению лицом являлся настоятель монастыря.

Жизнь бутанца связана с дзонгом общественно, политически и религиозно. Крепости действительно напоминали мне трансатлантические лайнеры — замкнутые автономные миры в открытом море. Только вместо воды вокруг теснились горы. В дзонги приходят жить монахи из более мелких монастырей, туда приводят закованных правонарушителей, которых сажают в темное узилище по соседству с цейхгаузом. В дзонг являются все главы деревень на заседания административных советов, крестьяне — чтобы сдать продукты, воины — чтобы получить оружие. Все они остаются ночевать в крепости, где на узком мощеном дворе на глазах у всех разыгрываются ежедневно человеческие комедии или трагедии. Каждый становится свидетелем чужих радостей и горестей, выставленных на всеобщее обозрение и суд властителя закона, властителя провианта или властителя душ.