Вокруг Света 1975 № 06 (2417) - [32]

29 апреля. — Сеньор капитан, — сказал я, — мы дошли до тридцати метров, и вода уже не появится.

— Вы знаете, как нужна нам вода, — ответил он.

— Давайте попробуем в другом месте, может быть, получится, сеньор капитан.

— Нет, нет. Копайте здесь. Два тридцатиметровых колодца не дадут воды, а один сорокаметровый может.

— Слушаюсь, сеньор капитан.

— Кроме того, может быть, она уже где-то рядом.

— Да, сеньор капитан.

— Так что сделайте еще одно усилие. Люди умирают от жажды.

Люди не умирают, но мучаются ужасно. Пытка не кончается. На фронте на день солдату выдается только фляга воды; мои солдаты, работающие на дне, хотят пить еще больше из-за каторжного труда и пыли, но мы должны рыть дальше. Я так им и сказал. Они, конечно, запротестовали, и я попытался их успокоить, пообещав от имени командира батальона увеличить рацион воды и коки.

9 мая. Работа продолжается. Колодец для нас обретает черты какой-то страшной, значительной и всевластной личности, превращается во властелина, в неведомого бога саперов. По мере того как люди проникают в землю, земля проникает в них, и вместе, как бы под действием сил притяжения, они образуют нечто косное, плотное и вечное. Люди движутся по этой ночной дороге, по вертикальной пещере, подчиняясь мрачному влечению, неумолимому приказу, который уводит их от света, извращая смысл их жизни. Каждый раз, когда я их вижу, мне кажется, что мои солдаты состоят не из клеток, а из молекул пыли. Земля забила им уши, веки, брови, ноздри. Их волосы побелели, глаза засыпаны пылью, а души заполнены землей Чако.

24 мая. Прошли еще несколько метров. Дело идет медленно: один солдат копает внизу, другой наверху управляет лебедкой, и земля поднимается на поверхность в бадье, сделанной из бочки из-под бензина. Солдаты жалуются на удушье. Во время работы столб воздуха давит на их тела. Сожженная солнцем, хмурая, мрачная, пропитанная тяжелой, неподвижной и удушливой тишиной земля обволакивает работающих массой, похожей на свинцовые пары, заточает их во мглу, как червяка, погребенного много веков назад, в далекую геологическую эпоху.

Солдаты пьют тепловатую густую жидкость, которая быстро кончается, потому что даже двойной рацион «для тех, с колодца» быстро исчезает в глотках, горящих черной жаждой. Люди ищут босыми ногами в мертвой почве старую свежесть поливных борозд, которые они копали в своих далеких долинах и помнят ступнями ног.

И снова бьют и бьют киркой, и земля рассыпается, и покрывает ноги, а воды все нет. Мы жаждем ее, и в нашем безумном воображении она струится по этому глухому и немому стволу.

5 июня. Мы уже почти на сорокаметровой глубине. Чтобы подбодрить моих солдат, я тоже спускаюсь в колодец и работаю наравне со всеми. Мне кажется, что я бесконечно падаю, как во сне. Внизу я отделен навсегда от всех остальных людей, я далеко от войны, и одиночество влечет меня к смерти, которая душит меня неосязаемой рукою пустоты. Света не видно, а давление воздуха сжимает тело. Столб тьмы обрушивается вертикально и хоронит меня вдали от всех, где никто меня не услышит.

Я пытаюсь работать, яростно долбя киркой землю и надеясь, что бешеный темп ускорит течение времени. Но время в этом замкнутом пространстве неподвижно. Время останавливается под землей в черной неизменности камеры. Свет умирает, как гигантское дерево, которое растет по ночам и гасит небо, одевая землю в траур.

16 июня. Происходят странные вещи. Темная камера на дне колодца вызывает галлюцинации. Навязчивая идея воды создает на глубине в сорок один метр особый, фантастический мир. Это мне рассказал Косни Эрбосо. Вчера на дне колодца ему пригрезилась светящаяся серебряная змея. Он схватил ее и разорвал руками, но тут же появились другие, они кишели на дне колодца, пока не превратились в бурлящий и шипящий белый родник, который рос и рос, озаряя темный цилиндр. Потом водяной столб подхватил Косни и вынес на сверкающую поверхность земли.

А там — о чудо! — он увидел поля, преображенные водой. Каждое дерево стало фонтаном. Кустарник исчез, а на его месте раскинулось озеро, в котором купались солдаты под сенью плакучих ив. Его не удивило, что с другого берега противник стрелял из пулеметов, — наши солдаты ныряли в воду и доставали пули под крики и хохот. Он хотел одного: напиться. Он пил из фонтанов, пил из озера, погружался в бесчисленные водоемы. Они омывали тело, а дождь фонтанов мочил голову. Он пил и пил, но жажда не утихала от этой живительной, как сон, воды.

Ночью у него началась лихорадка. Я распорядился, чтобы его доставили в медпункт полка.

24 июня. Командир дивизии, проезжая мимо нас, остановил машину. Он с трудом поверил, что мы уже достигли сорока пяти метров, вытаскивая землю бочка за бочкой.

— Сеньор полковник, — сказал я, — чтобы солдат вылез, когда кончается его смена, приходится орать в колодец.

Позднее вместе с пакетиками коки и сигаретами полковник прислал нам сигнальный рожок.

Мы накрепко привязаны к колодцу. Роем и роем. Вернее, отступаем в глубь планеты, к геологической эпохе, где господствует мрак. Мы преследуем воду в бесчувственной массе земли. С каждым днем отдаляясь от людей и мрачнея, как мрачны их мысли и судьба, мои солдаты копают землю медленно и бесшумно, словно гномы.