Вокруг Света 1975 № 02 (2413) - [6]

На один корабль попадали люди из разных племен, но, как правило, в каждой партии бывал десяток-другой рабов из близких местностей. Да и те, что были взяты в плен в разных краях, за несколько месяцев ожидания невольничьего корабля успевали выучить — хотя бы немного — местное наречие. Так они могли в результате сговориться между собой, а прибыв в Америку — бежать. Бежать обязательно группой, потому что одному в сельве — верная гибель. Кстати, автор репортажа не совсем прав, когда пишет, что лес Гвианы похож на африканский, а потому беглецам нетрудно было в нем освоиться. Это на взгляд европейца-горожанина — «что не степь — то лес». Сельва Америки для человека из африканской бруссы — чужой мир. Но плантатор был страшнее опасностей незнакомого леса. В каждой группе беглецов всегда бывало больше выходцев из какого-нибудь одного района, и их язык, их обычаи преобладали в той деревне, где они селились. Конечно, и меньшинство вносило свой вклад в местную культуру. Так на территории Суринама и Гвианы появились небольшие, но устойчивые этнические группы: аукан, бони, сарамаккан, — члены которых сохраняют некоторые старинные обычаи, говорят на диалектах африканских языков — йоруба, ашаьгги, эве, разумеется, с примесью чужой лексики, как африканской, так и из европейских языков. Кажущаяся неизменность жизни «буш-негров», как называют по-голландски лесных негров, привлекла к ним внимание тех их собратьев из США, которые ищут идиллическое общество негров, не существующее в Африке. В книге негров — профессоров Гарвардского университета А. Каунтера и Д. Иванса весь быт лесных негров описывается как архаический, не изменившийся за четыреста лет. Тем не менее изолированности «буш-негров», по-видимому, приходит конец: лодочные моторы, кухонная утварь, инструменты и другие предметы современного мира вошли в жизнь суринамских негров. Пока еще, правда, они живут в стороне от жизни всей страны, ведя натуральное хозяйство. Но все больше молодых людей уходят из своих затерянных в сельве деревень, становясь рабочими на нефтяных разработках, лесорубами, грузчиками. Все чаще, контакты лесных негров с окружающим миром. И уже очевидно, что будущая судьба «буш-негров» неотделима от общей судьбы народа Суринама.

С. Серов, кандидат исторических наук

Первую ночь на реке Маровийне я чувствую себя как человек, в изнеможении остановившийся после трудного пробега. В ушах еще городские шумы, рев самолетов, на которых я летел; в костях еще девять часов автобуса, трясущегося по дороге, усеянной бесконечными рытвинами, ямами и дохлыми собаками, иссушенными солнцем. Рубашка и брюки прилипли к телу, голову покрывает корка пыли, смешанной с потом, на шее первые ожоги тропического солнца. Впереди — долгий путь по реке Маровийне в земли лесных негров, «буш(1 От голландского слова «буш» — заросли. — Прим. перев.)-негров». Я должен добраться до этих странных, скрывшихся в непроходимых джунглях людей, история которых так же уникальна, как и их образ жизни.

Суринам — бывшая Голландская Гвиана — страна величиною с пол-Италии, а населения в ней — около трехсот пятидесяти тысяч. И десять процентов населения — лесные негры, «буш-негры». История их неповторима и почти невероятна. Это потомки рабов, бывших рабами самое короткое время, потомки тех, кто взбунтовался и сбежал с кофейных плантаций, едва попав на них. Здесь, в Суринаме, не было массовых бунтов рабов, как, скажем, на Ямайке или на Гаити, но зато убегать рабы стали сразу. В Голландской Гвиане рабы прыгали чуть ли не прямо с кораблей, везших их из Африки. Дело, может быть, в том, что природные условия Гвианы очень похожи на Западную Африку, и это способствовало бунту и бегству. На Ямайке же и Гаити африканец попадал сразу в условия настолько чуждые, что проходило много времени, прежде чем он мог освоиться с обстановкой. Гвианские беглецы собирались на берегах лесных рек и подымались по ним, пока не были уверены, что между ними и белыми солидное расстояние. Они останавливались в местах практически недосягаемых и создавали свои деревни. Это, естественно, были африканские деревни, точь-в-точь как те, которые они не по своей воле покинули за океаном.

Из поколения в поколение беглецы сохранили почти не тронутыми африканские традиции, язык — смесь всевозможных африканских диалектов, искусство, свое представление о том, как жить и выжить в непроходимом тропическом лесу.

Лесные негры происходили из разных африканских племен: работорговцы ведь разрывали роды и семьи: им нужно было лишь податливое, растерянное стадо, которое можно сбыть быстро и без хлопот. В джунглях оказывалась толпа беглецов, друг друга никогда не видавших, оказавшихся вместе по воле случая, говоривших на разных языках. Но здесь быстро устанавливалось взаимопонимание.

Лес вокруг них был такой же, какой они знали дома. Там, где белый чувствует себя неуверенным и движется вперед еле-еле, с трудом продираясь, они были в своей стихии. Начавшись однажды, побеги все учащались и учащались. Потом приходила очередь налетов на плантации: они уводили женщин, забирали орудия труда, оружие. А потом — вверх, вверх по огромной реке, все глубже в сельву, все дальше от белых.