Вокруг Света 1974 № 12 (2411) - [26]

Первый открывший осенний сезон мишка был невелик, подвижен и, судя по поведению, немножко голоден. Мы увидели его на птичьем базаре; но, пока бегали за ракетницами, медведь подошел к домам, решив для начала поживиться собаками. Пес Белый сорвался со страха с цепи, а у Ведьмы не хватило сил, она спряталась в конуру, и мы видели, как медведь, запустив в конуру лапу, пытается ее оттуда выкурить. Увлекшись, он не реагировал на удары шипящих ракет и даже пытался отбрасывать те из них, что, дымя, вертелись поблизости, как назойливые мухи. С трудом мы заставили его отойти от собаки. Походив у склада, он разыскал давнишнюю шкуру то ли морского зайца, то ли еще какого-то зверя, о существовании которой мы и не подозревали, и принялся пережевывать ее. Его и оттуда прогнали, тогда медведь вернулся на птичий базар. Птицы всей стаей атаковали его. Оглушительно кричали, щипали, толкали в спину, пачкали пометом, но медведь не успокоился, пока не обошел весь базар и не убедился, что яиц там нет. Серые пуховые птенцы разбегались от него, как мыши, в разные стороны, но несколько пуховичков все же попались. Медведь прихлопнул их, понюхал, повертел лапой и пошел в море: видно, такой пищи он не употреблял.

С появлением медведя в приунывшем за лето коллективе будто сработала какая-то пружина. Что бы там ни говорили, но не зря бывалые полярники отличают обычные острова от высокоширотных. Сырость, постоянные туманы, окутывающие остров, отсутствие солнца, вечные льды — все это медленно, но неумолимо начинает давить на психику. Люди взрываются по пустякам. Небольшие недоразумения переходят в длительные ссоры. Коллектив раскалывается на части, как льдина...

Не поладивший с поваром старший метеоролог вдруг заявил, что уедет на судне, которое скоро придет. Начал заговариваться механик. Стал спать не раздеваясь. Когда я уговаривал его съездить в отпуск, передохнуть (зимовал он здесь уже второй год), механик умолял, просил никуда его отсюда не отсылать. Приближалась полярная ночь, и было от чего голове идти кругом... После прихода Меченого (так мы прозвали этого медведя, потому что на шкуре его осталось много черных следов от ракет) настроение у всех поднялось, будто к нам сумел пробраться почтовый самолет и мы получили долгожданные письма. Все громко говорили, смеялись за столом. Недругов не стало, будто недавние враги каждый по-своему сумели выместить на медведе свое настроение. Вспоминали, как кто-то метко попал в него, как вертелся медведь, как кривлялся, отмахиваясь от ракет, как не дали ему утащить шкуру.

Меченый задержался у нас надолго. Он не мог забыть вкуса старой шкуры и, внезапно наведываясь, постепенно доедал ее. Собаки встречали его истошным лаем, с цепи их пришлось спустить, но мишка, не обращая на них внимания, галопом бежал к шкуре, выигрывая минуты, и быстро принимался за дело. Однажды мы перепрятали ее. Надо было видеть его недоумение! В это время на крыльцо вышел заспанный метеоролог, дежуривший ночью. Как был — в одних трусах и валенках на босу ногу. Обычно медведь не обращал на нас никакого внимания, и мы привыкли к этому. А тут, заметив полуобнаженного красавца, раскрыл пасть да так и замер. Мы все стояли на улице и видели, как желтая слюна побежала у него изо рта и протянулась до самой земли. Медведь судорожно сглотнул ее, закрыл пасть и робко двинулся к крыльцу, смотря на метеоролога завороженными глазами. Тот, спросонья все еще плохо соображавший, продолжал стоять на крыльце, презрительно глядя на медведя. Мишка перешел на быстрый шаг, и, когда наш товарищ опомнился, зверь уже всходил на крыльцо. Спасло метеоролога то, что вторая дверь открывалась наружу. Медведь так и насел на нее, стараясь прорваться в комнаты. Ведра, тазы, валенки полетели в зверя. Мы взялись за ракетницы. Меченому на этот раз прилично досталось, но урок не пошел ему впрок.

В следующий раз он отнял у нас нерпу. Как Меченый узнал, что мы удачно поохотились, трудно сказать, нам казалось, что теперь он постоянно следит за нами. Обвязав тушу веревкой, мы тащили ее с берега в дом. Нам оставалось уже немного, когда по вою псов мы поняли, что Меченый приближается. Мы заторопились, но медведь уже был рядом. Проходя мимо, будто ненароком он кинул косой взгляд на нерпу, затем играючи, как котенок за бумажкой, подскочил к ней и придавил лапой. Мы тащили что есть мочи к себе и уже взошли на крыльцо. Медведь вцепился в тушу зубами, напрягся, и веревка выскользнула из наших рук. Мне показалось, что в его глазах в тот момент мелькнуло что-то человеческое, во всяком случае, проделал он все это очень мирно, без рева и угроз. Ловко забросив добычу на шею, медведь пустился вскачь. Мы кинулись за ракетницами, но было уже поздно. Половину туши медведь съел тут же на берегу, а когда увидел нас, перетащил оставшуюся часть по льдинам подальше в море. Мы не рискнули идти за ним, боясь провалиться, и медведь пообедал там очень спокойно. Насытившись, он прилег. Прошли сутки, а медведь продолжал оставаться в том же положении. Я забеспокоился. Рискуя провалиться, добрался до него. Медведь замычал, увидев меня, но вставать не торопился. Пальнув в воздух, я поднял его. Встал он нехотя. Живот у него отвисал до земли, и мне стало все понятно. Нерпа-то весила килограммов шестьдесят. Поторопившись, съев ее в один присест, он теперь не мог ни ходить, ни стоять. Тем не менее Меченый остался довольным, так как вскоре бесследно исчез.