Вокруг Света 1974 № 10 (2409) - [34]

Вот наконец и нужная улица. Милка неторопливо прошлась по противоположному тротуару.

В доме Зары было тихо. И все-таки что-то заставило ее насторожиться. Пройдя квартал, Милка повернула, решив еще раз издалека осмотреть дом Зары, и тут в крайнем окне она заметила Геновеву. Девочка стояла, понуро опустив голову; во всем ее облике была такая тоска и отчаяние, что Милка сразу поняла: случилась беда. Она вновь незаметно окинула взглядом дом. С крыши свисал обрезанный кусок антенны. В щель из-за занавески кто-то наблюдал за улицей. Ясно! Провал! Как же это могло случиться? Сейчас не время выяснять. Надо уходить. Успеть предупредить Петра...

В четыре часа пятнадцать минут дверь с грохотом распахнулась, и в дом ворвались полицейские.

Стойно встретил их так спокойно, словно это были обычные гости. Что ж, рано или поздно такой день должен был наступить. Лишь сердце мучительно сжималось от жалости к Заре: она даже не успела убрать передатчик. Теперь они оба стояли в наручниках лицом к стене, пока агенты переворачивали все вверх дном. За дочь. Геновеву, Стойно не беспокоился: не пропадет, найдутся люди, которые позаботятся о ней. Сам он не боялся ни побоев, ни смерти. Но Зара, Зара...

Немец-капитан в эсэсовской форме озадаченно разглядывал передатчик. Потом подошел к Заре, рукояткой пистолета повернул к себе ее лицо.

— Эта женщина инженер? — спросил он у болгарского полицейского.

— Какой там инженер, она читать-то едва умеет.

Эсэсовец снова подошел к передатчику и углубился в его изучение. Он так и не отошел от него, пока длился обыск.

Зара тем временем оправилась от неожиданности и страха. Сердце еще бешено колотилось, но мысли стали ясными. Их арестовали в момент передачи, отпираться бесполезно. И все-таки нужно любой ценой отвести удар от Стойно. Доказать, что он не причастен к тому, чем она занималась. Конечно, если удастся его спасти, он все равно не сможет продолжать работу. За ним будут вести наблюдение. Но ведь есть другие, которые продолжат их дело...

...Зару привели в чувство, вылив на голову ведро холодной воды. Подняли с пола, посадили на стул, но она опять бессильно свалилась с него. Райнов пнул ее носком сапога, беспокойно оглянулся.

— Срочно позовите врача! Она нужна мне живой!

Прибежавший врач поспешно сделал женщине инъекцию.

— Еще один такой «сеанс» — и десять докторов ничем не помогут, — сердито проворчал он.

Зару подняли, отнесли в камеру и бросили на пол. Следующим привели Дирана.

— Так это ты, паршивый подонок, собираешься свергнуть царя Бориса? — взревел Райнов и ударом в лицо сбил арестованного с ног. И тут же на молочника набросились трое агентов, молотя его кулаками, пиная ногами и сами того не замечая, мешая друг другу. Диран вопил изо всей мочи: ведь, когда кричишь, не так больно.

— Будешь говорить? — отдуваясь, спросил Райнов.

— Буду, конечно, буду, почему нет, — униженно лепетал Диран разбитыми губами, — Что хотите, господин начальник, пожалуйста. Глупый я был, что поддался им. Я понимаю, заслужил...

Диран рассчитывал, что внешняя покорность и тупая болтовня позволят выиграть время, помогут успеть скрыться товарищам...

В поезде в Пловдив Милка не находила себе места. Она была почти убеждена, что полиция сумела опередить ее. Для этого достаточно позвонить по телефону. Ведь соседи знали, что она, Милка, родственница Зары из Пловдива, а там легко опознают ее по словесному портрету. Она же не могла воспользоваться ни телефоном, ни телеграфом.

К счастью, дома, на улице Бунтовнишка, в окне виднелся узкогорлый глиняный кувшин: условный знак — все в порядке. На всякий случай Милка обошла вокруг дома: полицейских агентов не было.

Милка вбежала в комнату и почти без чувств упала на диван, едва прошептав:

— Зара арестована!

Петр, вздрогнув, вскинул на нее глаза и, стараясь говорить обычным голосом^ попросил:

— Расскажи подробно.

Пока Милка описывала поездку в Варну, он начал быстро разбирать пачки документов. Все, что могло вызвать подозрение, — бухгалтерские книги с адресами, фотографии, записки с датами и именами — летело в гудевший в печи огонь.

— После ареста прошли, по крайней мере, сутки. К нам полиция еще не наведывалась. Значит, арестованные молчат. Через полтора часа поезд, я немедленно выезжаю в Софию. Надо все подготовить, связаться с товарищами. Сама понимаешь, отныне мы на нелегальном положении. Ты поедешь следующим поездом...

Петр знал, что подвергает Милку страшному риску, оставляя ее в Пловдиве даже на несколько часов. Но это было необходимо. Старший группы по инструкции должен уйти первым. Сразу же. Личные отношения не в счет по сравнению с делом, от которого зависели жизни тысяч людей.

— Из дому уйдешь вслед за мной. Проследишь, не возьмут ли меня на вокзале. Обратно не возвращайся, — продолжал он, садясь рядом с женой и гладя ее руку. — До поезда погуляй по городу. Потом знаешь, как действовать. В Софии встретимся в условленном месте. Дай я еще раз взгляну на тебя...

Петр нежно поцеловал Милку:

— Держись. Впереди у нас много работы. Нужно начинать все сначала. И мы сделаем это. А сейчас пора!