Вокруг Света 1974 № 05 (2404) - [2]

Врач объявил: «Выходим в море — последний раз напьемся воды и начинаем эксперимент».

Море встретило нас почти полным штилем. Грести было легко. Позади остались сотни километров, пройденных по Амударье, — это был предварительный этап путешествия, и он сослужил всем нам хорошую службу. Давно прошли первые мозоли, набитые веслами. Мы проверили свои лодки (и — что самое главное — поверили в них). Испытали навигационные приборы и радиосвязь.

...К полудню я уже порядком устал. Захотелось пить. Да и подкрепиться было бы нехудо. Беспрерывная работа на веслах, что ни говорите, развивает зверский аппетит. «Контрольники» подплыли друг к другу, сбились в кучу, извлекли из прорезиненных мешков свои запасы и демонстративно принялись их уминать. А нам каково! Я был во второй группе. Сделал экономный глоток из фляжки, положил в рот несколько карамелек. Подумал: сколько же дней можно держаться на таком скудном пайке?

Сайд Фазылов, наш кинооператор, кричит из своей лодки: «Меняю запах хлеба на рыбу, которую вы поймаете!» Володя Козлов поддержал шутку: «Меняю сегодняшний паек на попутный ветер».

Да, ветер... Он появился, но на беду — встречный.

Ветер будто издевался над нами, — продолжает рассказ метеоролог экспедиции, Владимир Козлов. — По всем прогнозам давно пора было бы задуть северному попутному, а он все бил в лицо и сильно замедлял наше продвижение. Ведь мы рассчитывали на паруса...

К вечеру резко похолодало. Я отбыл свою трехчасовую вахту и передал весла напарнику — Мише Сулейменову. Скорчившись на носу, попытался задремать. Но мешали плеск волн и холод. Это потом, дня через два, я буду даже при сильном волнении спать как убитый. А тогда, в тот первый вечер, не спалось.

Ночь легла на море бесшумно и быстро. Далеко-далеко на юге, за кормой, мерцали огоньки Аральска. Командир отдал приказ: лодкам сошвартоваться, экипажам спать. Мы соединили свои «корабли» в один большой плот и улеглись. Лодки трутся резиновыми боками друг о друга, скрипят, стонут. На душе тревожно. Только задремал — треск, как выстрел. И истошный крик: «Лопнула веревка!» Невероятно, но факт: прочнейшая капроновая веревка порвалась, как гнилая нить. Волны моментально разбросали нас в разные стороны. Хорошо, луна была, все-таки какая-то видимость... Снова собрались вместе. Ветер все сильнее, волны круче. Холодно, неуютно...

— И я решил, что самое лучшее в этом положении — сесть за весла и продолжать движение по маршруту, — говорит Диденко. — Так и сделали. С этой минуты наше плавание стало круглосуточным. Пассивного дрейфа больше не допускали ни разу. Один спит — другой гребет. Так, чередуясь десять дней и ночей, по двадцать четыре часа работая веслами, мы и пересекли Аральское море.

В этом смысле наш эксперимент уникален, даже в мировой практике он не имеет прецедента. Его вторая особенность — многочисленный состав участников. Все-таки четырнадцать человек для такого сложного маршрута — это кое-что значит. Ведь Арал — нешуточное море. Вот что говорится о нем в официальном справочнике: «Для климата Западного Приаралья характерны штормовые ветры, особенно частые в октябре — декабре... Волны характеризуются малой величиной и большой крутизной, развиваются они внезапно. Судоводителям на Арале нужно быть всегда готовым к плаванию в условиях бурного моря».

...К утру ветер переменил направление — он стал попутным и немного стих. Я извлек из плотно закупоренного радиозонда (в них у нас хранились все вещи, которые боялись влаги) прорезиненный мешочек с дневником. По условиям эксперимента дневники полагалось в обязательном порядке вести всем участникам экспедиции. Ох, и недобрыми словами вспоминали мы медиков, когда приходилось делать записи! Лодки качаются, летят брызги, окоченевшие пальцы плохо держат карандаш — какой тут дневник...

«Что же записать? — думаю я. — Может быть, о море? Какой необыкновенный простор! Это можно сравнить только с необъятной ширью Арктики. Но полярное безмолвие давит — я не раз замечал это. А на море хочется петь...»

— Начальник у нас двужильный, — улыбается врач экспедиции Рудольф Гецель. — Лично мне петь не хотелось, а ведь в отличие от Володи я был на полном пайке. До песен ли? Холод собачий, ледяные брызги в лицо, весла от усталости выпадают из рук, голова кружится... От однообразной, изнурительной работы тупеешь. Настроение скверное. А впереди еще сотни миль, штормы и лишения. Терпи, доктор...

Я никогда не был на море. Ни разу. Сначала я опасался, выдержат ли лодки. После Амударьи пришла уверенность: выдержат. Но вот первый хороший шторм. Я чуть-чуть замешкался с веслами, лодка встала на дыбы, сердце ушло куда-то под горло... Словом, одной хорошей волной всю мою уверенность вышибло начисто. Да-а, шторм. Неплохое развлечение для любителей острых ощущений. Лодки то взлетают на гребнях волн, то проваливаются куда-то в пучину. Все мокрые с ног до головы, но весла никто из рук не выпускает.

В мои обязанности входило проводить комплекс медицинских наблюдений по специальной схеме. Это, во-первых, ежедневный сбор анализов. Во-вторых, измерение давления, пульса, термометрия. В-третьих, каждое утро я пристаю ко всем с одними и теми же вопросами: общее самочувствие, настроение, аппетит, сои, сновидения, жалобы, состояние кожных покровов, полости рта и прочее, и прочее. Ребята нетерпеливо исповедуются мне, а я их ответы тщательно записываю. «Сновидения?» — спрашиваю я у Диденко. «Какие там сны, — раздраженно отвечает он, — я всю ночь глаз так и не сомкнул». — «Желания?» — спрашиваю я. «Чтобы всегда дул попутный ветер», — отвечает Володя. «Хочется согреться» — это Сайд Фазылов. «Пить, пить и пить!» — Саша Антоненко. «Я бы сейчас охотно съел плов, суп-лапшу, помидоры, выпил сухого вина», — отвечает на мою анкету Паша Фадеев. «Быстрее бы почувствовать под ногами твердую землю», — Иван Волков. «Полное безразличие», — вяло машет рукой Егоров.