Вокруг Света 1974 № 05 (2404) - [18]

И Амест приняла вызов сына. Она встала, отбросив стул, взмахнула обнажившимися до локтей руками — в свете свечей, стоявших на столе, они казались отлитыми из старинного серебра — и поплыла к сыну. Их дыхание было легким, а каждое движение рождалось с такой естественностью, что его артистичность сразу даже не осознавалась. Это был разговор Рыцаря с Дамой. Это были нежность и мужество, любовь и почтительность.

И мы с добрым доктором Рашидом, старым другом этой семьи, подняли бокалы за женщин, к которым нельзя не вернуться, пока ты жив. За те огни, без которых грустно в доме. За то, чтобы в наших домах было так же светло, как сейчас в доме Амест... Удивительно много иногда вмещается в глотке вина.

А потом, когда мне, впервые пришедшему сюда, предоставили право поднять последний тост, я сказал:

— Пусть в галерее великих шушинцев один постамент всегда будет пустой — для того великого, кто сейчас еще об этом не знает!

И для того, кто родится завтра.

...Все это и многое другое, что не смог я вложить в слова, припомнилось мне, когда получил телеграмму: «Сегодня в Шуше родился Вагиф». Потом я узнал, что Тофик назвал сына Бабиром — в честь своего отца.

В. Левин, наш спец. корр.

Преемник Коперника

Эта старинная обсерватория была воздвигнута в конце XVIII века, когда профессор Ян Снядецкий, который стал первым официально излагать теорию Коперника в Кракове, долгое время находился за границей. «Да что вы мне построили, бальный зал?!» — рассердился профессор по возвращении в Краков, увидев огромный зал на третьем этаже.

Сейчас в «бальном зале» стоит множество астрономических инструментов. В дверном проеме поражает метровая толща стены. Мы следуем за доцентом Казимежем Кордылевским — человеком, который, пристально вглядываясь в небо, в юбилейном Коперниковском году нашел нечто новое в традиционной, открытой великим уроженцем Торуни системе планет.

— Все всматривались в дальние дали, один я вел поиск неподалеку от Земли...

— С помощью телескопа?

— Нет, почти так же, как Коперник. У него ведь не было телескопа! И я тоже совершил свое открытие невооруженным глазом.

Доцент Кордылевский уже почти полвека работает здесь, в Краковокой астрономической обсерватории. Здесь он женился на астрономе; здесь родились два его сына, тоже ставшие астрономами. Вдобавок появилась невестка-астроном. Другой такой астрономической семьи нигде, пожалуй, не сыщешь. Если где-либо и когда-либо Коперник оказал влияние на частную жизнь, то случилось это именно здесь, в старинной астрономической обсерватории Ягеллонского университета.

Недавно, к юбилею университета, была построена большая современная! обсерватория под Краковом. Можно бы предположить, что доцент Кордылевский хоть в какой-то степени жаждет воспользоваться ее радиотелескопами. Ничего подобного! Доцент говорит:

— Глаз — вот главное. Глаз — великолепный инструмент, на котором зиждется вся астрономия. «Только там, где глаз бессилен, мы обращаемся к прибору», — утверждал мой учитель, профессор Тадеуш Банахевич. И с него, собственно, начинается история двух дополнительных лун Земли.

«Что-то там виднеется...»

Профессор Т. Банахевич, автор теории матриц краковианов — новой отрасли прикладной математики,— сказал как-то своему молодому ассистенту Казимежу Кордылевскому, указав на прибор, стоявший в углу «бального зала»: «У нас тут есть старый инструмент для фотографирования. Подумайте, как его использовать».

Ассистенту не положено забывать о поручениях профессора. Однако старый астрограф вряд ли мог еще сослужить службу — техника ушла вперед... Пришлось бы фотографировать то, что поближе к Земле. Луну? Быть может, орбиту Луны?

Полутора веками раньше француз Лагранж выдвинул гипотезу, согласно которой в гравитационном поле Земли и Луны находятся две пылевые туманности, обе — на орбите Луны.

Первые же снимки, сделанные с помощью старого астрографа, дали Кордылевскому пищу для размышлений.

Правда, профессор Банахевич был настроен скептически: «Что-то там виднеется, но, если бы что-нибудь в самом деле было, астрономы давно бы уже это открыли». Однако ассистент увлекся новой идеей.

Совместно с профессором он пришел к выводу, что за местонахождением предполагаемых пылевых облаков чрезвычайно трудно наблюдать. В Польше орбита Луны расположена довольно низко над горизонтом, к тому же лунный свет в данном случае не помогает, а мешает наблюдателю. Необходимо найти оптимальный наблюдательный пункт. Решили, что наиболее благоприятные условия возникнут весной на одной из вершин в словацких Татрах — Ломнице.

С 1951 года Кордылевский из года в год ездил по специальному пропуску в словацкие Татры, беря с собой... только рюкзак. Дело в том, что ему хотелось сначала «выследить» луны невооруженным глазом. Предполагалось, что их можно будет наблюдать, как «просветы» в небе.

Но годы шли, а ничего подобного он не замечал.

В 1956 году, уже усомнившись в успехе, он отправился на Ломницу скорее по привычке. Зима стояла морозная, небо было чистое, словом, условия для наблюдения идеальные. И именно тогда, после пятилетних бесплодных попыток, ему удалось четыре раза увидеть пылевое облако, предшествующее выходу Луны из-за горизонта. По небу оно двигалось с той же скоростью, что Луна. Однако для публикации открытия, в котором теперь он был уверен, требовалось доказательство. Такое, которое можно бы всем предъявить.