Вокруг Света 1973 № 07 (2394) - [46]

По существу, теперь научный поиск определяет лицо этой земли.

Когда исчезает солнце над Арктикой и остров Хейса погружается во тьму, отчетливее становится слышен таинственный голос космоса. Автоматические фотокамеры следят за причудливыми узорами полярных сияний, рожденных от столкновения свободно летящего солнечного, ветра с упругой земной магнитосферой. Геофизические ракеты, пронзая всю толщу атмосферы, исследуют ее структуру, температуру, ветер, газовый состав на разных уровнях, вторгаются в плазменный океан ионосферы.

Международный геофизический год повторится через четверть века. Тогда, где-то в 80-х годах, некоторым из старых зефеистов посчастливится вспомнить свою арктическую юность, проведенную в окружении ледяных куполов.

И, без сомнения, снова оживут в памяти события и люди первого столетия истории Земли Франца-Иосифа, самого северного на земле архипелага...

В. Маркин

Не исчезнувший

Рассказ о том, как, когда и кем был сохранен пятнистый олень

Знакомство с ним народов Востока уходит в глубь веков, но Европа узнала о чудесном олене лишь в середине девятнадцатого века. И тут же предприимчивые переселенцы — искатели золота и женьшеня, соболевщики — быстро наводнили край. Красноречив отчет одного деловитого сучанского пристава. По его сведениям, только за один 1883 год в подведомственном ему районе китайские купцы купили у местных охотников четыреста пар пантов пятнистого оленя. Многие шли по сто рублей золотом за голову. По тем временам это был капитал, и неудивительно, что каждый владевший оружием стремился добыть такой трофей. Но если русские и корейцы охотились преимущественно на самцов, то проникавшие в тайгу усердные маньчжуры перегородили ее многокилометровыми хитроумными завалами с замаскированными ямами. В эти зверовые ямы — «лудёвы» — попадали все подряд: самцы, самки и совсем уже «бесполезная» молодежь. Пятнистому оленю грозило уничтожение. И вероятно, он был бы действительно уничтожен, если бы в его судьбу неожиданно не вмешался мой дед Михаил Янковский.

Молодой студент-шляхтич был осужден на каторгу за участие в польском восстании против царизма в 1863 году. Он отбыл срок на Нерчинских рудниках в Забайкалье и, став ссыльнопоселенцем, в 1S72 году вошел в состав научной экспедиции бывшего товарища по каторге доктора биологии Бенедикта Дыбовского. На лодке «Надежда», как пишет в своей книге «Воспоминания о Сибири и Камчатке» сам Дыбовский, они два года обследовали Шилку, Аргунь, Амур и Уссури. 1874 год застал их на Дальнем Востоке, и здесь мой дед прожил вторую половину своей жизни, посвятив ее природе, охоте, науке и животным. Сначала на острове Аскольд, а потом на полуострове, неподалеку от Владивостока, ныне носящем его имя, он создал первый в России питомник пятнистых оленей.

Михаил Янковский изучал поведение своих питомцев. Он решительно отказался от использования варварских «лудев», научился отыскивать и осторожно брать новорожденных оленят. Много молодых оленей он раздавал во вновь организуемые хозяйства предприимчивых дальневосточных пионеров. Новое дело стало давать хороший доход и быстро развиваться.

Очутившись в Северной Корее, сын Михаила Янковского, мой отец, настойчиво стремился заняться делом, до тонкости знакомым ему с детства. Однако к этому времени пятнистый олень там был уже большой редкостью. И неожиданным было для нас с отцом известие, принесенное деятельным переводчиком, корейцем Иваном Чхеном: «Юри Микаучи, моя олени насоу!» («Юрий Михайлович, я оленей нашел!») Долго прожив в России, Иван свободно говорил по-русски на специфическом приморском жаргоне. Сейчас он весь сиял, в восторге от добытых им сведений.

Разве можно было оставить без внимания такое сообщение? И ранним погожим сентябрьским утром мы выехали втроем: отец, Иван Чхен и я. Путь был неблизкий. Несколько часов поездам, потом по узкой каменистой дороге сквозь расцвеченные первыми осенними красками леса и поля, через прохладные броды светлой горной речки. Шли и сомневались: не ошибка ли? Увидим ли пойманных оленей или все окажется басней? Так уже бывало.

Солнце садилось, когда мы подошли к усадьбе охотника Ким Чхун Бона. Подошли и некоторое время не могли поверить глазам: в маленьких загородках из высоких жердей металось четыре красно-рыжих зверя с белыми пятнами по бокам. Они!.. Взрослый самец-пантач со спяленными уже рогами, двухгодовалый самчик — «саёндыш» с первыми рогами-шпильками и взрослая матка с молоденькой дочкой. Саёндыш, самый дикий и буйный, неистово бросался на ограду при виде людей, никак не желая привыкать к ним. Он уже сильно рассек об забор нижнюю губу, обнажив длинные желтоватые зубы. Не желая тревожить животных, мы отошли во двор фанзы.

Хозяин, плотный мужчина в домотканых шароварах и рубахе, с заметной сединой в коротко остриженных волосах и реденьких свисающих усах, степенно представился. Фанза одноэтажная, но он пригласил нас в «верхнюю» комнату — для стариков и гостей мужского пола. Корейское крестьянское гостеприимство беспримерно. Не усадив за стол гостя, хозяин никогда не сядет есть. И не успели мы помыться с дороги, как хозяйка внесла один за другим маленькие лакированные столики с сервированным на них ужином. Для каждого мужчины отдельный столик. На нем большая медная чашка с крутой чумизной кашей, мисочка с острым соевым супом, чашка с водой — горячую сухую кашу, взяв на ложку, надо опустить на секунду-другую в чашку с водой, потом в рот; несколько блюдечек с закусками: вяленая рыба, остро приготовленный молодой папоротник, пророщенные соевые бобы; кимчи — капуста или редька, квашеная, с красным перцем и чесноком; плоская медная ложка и деревянные палочки.