Вокруг Света 1973 № 07 (2394) - [24]

...Старики по фамилии Нуньес, жившие неподалеку от финки Сибоней, не могли нахвалиться своим новым соседом — удивительно скромным и трудолюбивым молодым человеком. С утра до ночи он хлопотал в птичнике, принимал каких-то людей, очевидно торговцев птицей; часто въезжали во двор финки грузовики с кормом для цыплят и оборудованием для фермы. (Так, по крайней мере, казалось Нуньесам.) Судя по всему, Альваресу было трудно одному справляться с хозяйством, и через некоторое время к нему приехала из Гаваны какая-то женщина. Альварес представил ее Нуньесам как свою жену Айдес. И она тоже оказалась очень трудолюбивой. До поздней ночи горел в окнах финки свет. Иной раз грузовики приезжали запоздно, и бедным супругам Альварес приходилось среди ночи подниматься, чтобы их разгрузить. А утром Айдес как ни в чем не бывало, свежая и причесанная, хлопотала во дворе.

— Позавидовать вам можно, сеньор Альварес, — говаривал старик Нуньес, — такая у вас супруга... Эх, было бы мне лет на тридцать поменьше!

Айдес была такой же женой Абеля Альвареса, как сам он Альваресом. У обоих была одна и та же фамилия Сантамария, потому что Айдес и Абель были братом и сестрой.

А работы на финке действительно хватало: сто пятьдесят человек, которые должны прибыть к 26 июля, нужно обеспечить военной формой и оружием. В принципе у солдат батистовской армии можно было купить почти все. Но, во-первых, нельзя сразу закупать большое количество обмундирования — это немедленно вызовет подозрения. Во-вторых, платить приходилось дорого.

У «Движения» были деньги, небольшие, но достаточные для того, чтобы закупить форму и немного оружия. Деньги жертвовал каждый участник «Движения», кто сколько мог. Абель Сантамария продал машину. Оскар Алькальде заложил свою фармацевтическую лабораторию. Официант Эльпидио Coca отдал свои сбережения — целых 300 песо! Некоторые сбережения были и у Хесуса Монтане. А Педро Марреро — рабочий пивного завода «Полар» продал свою должность. Последнее следует объяснить. В те времена на Кубе было так мало работы и так много безработных, что должность на солидном предприятии (все равно какая: курьер, кочегар, грузчик, дворник) покупалась и продавалась. Марреро в свое время купил свою должность, а теперь, когда потребовались деньги, продал ее за тысячу песо. (Мало у какого безработного водились такие деньги, и люди брали взаймы у ростовщика под немилосердные проценты.) Так или иначе, но нужное обмундирование достали. Хуже было с оружием: легче всего было купить револьверы — солдатам их удобнее выносить из казармы, спрятав под одежду. Автоматы и пулеметы — увы! — не продавались. Пришлось раздобывать охотничьи ружья.

И все это свозили на «куриную ферму», все это надо было проверить, смазать и спрятать. Оружие прибывало в ящиках для корма, в корзинах с цветами, в мешках цемента. Так прошли два месяца.

...В Сантьяго добирались небольшими группами, по пять-шесть человек. Кто ехал на поезде, кто на рейсовом автобусе, называемом на Кубе «уауа», кто в машинах. Разговаривать между собой можно было только о карнавале, выглядеть надлежало весело и разгульно.

25 июля Фидель Кастро зашел в сыскное отделение полиции: как адвокат он имел право наводить справки о заключенных. Он беседовал с руководителями отделения, пытаясь понять по их поведению, подозревают ли они хоть что-нибудь. Нет. Полицейские выглядели спокойными.

Во взятой напрокат машине Фидель выехал в Сантьяго. То был синий «бьюик» последнего выпуска. Такая машина должна была внушать почтение полицейским на всем длинном — двенадцать часов езды! — пути. За рулем сидел член «Движения» негр Теодулио Митчель. Рядом сидел Фидель — важный и неприступный, как и положено белому сеньору, разъезжающему в «бьюике». И когда их остановила полиция — Теодулио превысил скорость или полицейскому это показалось, — постовой, осыпавший ругательствами этого болвана негра, сразу сбавил тон, взглянув на его надменного хозяина.

Но перед тем как покинуть Гавану, Фидель попросил заехать к нему домой.

— Хочу поцеловать сына. Кто знает, когда я смогу это сделать снова...

...На финке Сибоней раздавали оружие: пистолеты испанские и немецкие, армейская винтовка, один автомат. Больше всего было охотничьих ружей с патронами 12-го калибра и длинноствольных карабинов образца 1922 года. При нападении врасплох это оружие могло быть действенным.

— Компаньерос, слушайте меня, — сказал Кастро.— Сегодня мы нападем на казармы Монкада. Это будет внезапная атака. Она должна продлиться не больше десяти минут».

...Приближалась минута отъезда. Фидель объявил, что скажет последнее слово.

— Компаньерос! Мы отдаем все, а взамен не получаем ничего. Сегодня мы узнаем, чем крнчится наша битва: победой или поражением. Если мы победим, мы осуществим чаяния Хосе Марти. Если мы будем побеждены, наша борьба послужит примером народу Кубы, и ее продолжат другие. Но в любом случае «Движение» восторжествует!

Было раннее, утро 26 июля 1953 года...

День штурма казарм Монкада стал первым днем кубинской революции. Неважно, что сам штурм кончился неудачей, а повстанцы предстали перед судом. Истинное значение дня 26 июля 1953 года определилось 1 января 1959 года, когда повстанческая армия Фиделя Кастро вступила в Гавану: поражение у Монкады было началом победоносной борьбы. На долгом пути к этой победе были и тюрьма на острове Пинос, и высадка с «Гранмы», и горные тропы Сьерра-Маэстры. И в том, что весь остров узнал: есть люди, всерьез решившие покончить с диктатурой Батисты — главное значение битвы у стен крепости Монкада.