Вокруг Света 1973 № 01 (2388) - [15]

— И все же, — недоумеваю я, — почему вам заплатили так мало?

Мираси достает из кармана засаленные бумаги и поясняет:

— Вот это счета из аптеки за лекарства, это — налоговый сбор, это — за обеды на лесосеке.

Когда он называет цены, мне многое становится ясным: они чуть ли не вдвое выше обычных.

— Мне еще повезло. Слава богу, на этот раз обошлось без лихорадки, ее лечить втрое дороже, — продолжает знакомить меня Мираси с грустными реалиями своего мира. — Когда я приехал, выложил последние 14 крузейро за мачете. Брать на прокат — по 5 крузейро в день — вообще немыслимо. Что вы хотите, если здесь за литр керосина платят больше крузейро, а в городе в десять раз меньше...

— Почему люди мирятся с такой жизнью?

— А куда денешься? По этим дорогам без денег и запаса продуктов не пройдешь и двухсот миль. Сожрут москиты. Некоторые бросали все и уходили. Больше о них никто никогда не слышал...

Становится жарко, и мы возвращаемся в пансион. Себастьян сразу отправляется к себе — у него сильно разболелась нога, а я остаюсь в столовой. Вскоре туда же вышла и дона Энграсия. Я попросил принести стакан воды и, когда она подошла к столику, приступил к делу:

— Нет ли у сеньоры какого-нибудь хорошего пеона? Я хотел бы его купить. — Мне показалось, что на какое-то мгновение в глазах доны Энграсии промелькнула тревога. Чтобы не упустить благоприятный момент, тут же добавил: — Заплачу хорошие деньги.

В ответ хозяйка понимающе улыбнулась.

— К сожалению, Себастьян еще не может как следует ходить, — она, видно, на самом деле надеялась получить его страховку, — а вот Эврипидес... — хозяйка пансиона на секунду задумалась. — Ну конечно, Эврипидес! Он и молод, и здоров...

Она тут же послала за ним, а сама стала вслух подсчитывать его долги.

— За девять дней — по 15 крузейро, — загибала пальцы дона Энграсия, — потом еще 8 крузейро за стирку. Итого 153 крузейро.

В своей арифметике она ошиблась на 10 крузейро, разумеется, в свою пользу. Но цена была названа. Я выложил деньги, а дона Энграсия стала писать расписку. Эврипидес Карлос де Соуза, уроженец Северо-Востока, одного из самых бедных штатов Бразилии. Ему 32 года, хотя выглядит намного старше. У него сильно выгоревшие волосы, грустные, меланхоличные глаза. О людях с такими глазами говорят: он поставил на себе крест. И вот теперь за 153 крузейро я стал хозяином этого человека. Странно и дико. Я мог распоряжаться им, как хочу, заставить делать любую работу. Эврипидес, судя по всему, воспринял сделку как нечто само собой разумеющееся. Я сообщил ему, что завтра решил вместе с ним покинуть Барра ду Гарсас. В ответ он лишь утвердительно кивнул головой.

— Поедем с тобой в Сан-Паулу. — Снова молчание. — Ты бывал когда-нибудь в Сан-Паулу?

Отрицательное покачивание головой, затем глубокий вздох.

В тот вечер мы собрали чемоданы, а рано поутру уже были на остановке автобуса. На площади снова оживленно. Напротив пансиона сеньора Диогенеса стоял грузовик. К нему вереницей подходили пеоны и влезали через борт в кузов. Через несколько минут они должны были отправиться за сотни километров в лесные дебри, где трудятся современные рабы.

Мы заняли свои места в автобусе, как вдруг с той стороны улицы меня кто-то окликнул. Я увидел, что к автобусу спешит хозяин другого пансиона метрах в ста отсюда.

— Я не знал, что сеньор ищет пеонов, — подойдя к окну с моей стороны, затараторил он. — Я бы мог продать нескольких. Возьму недорого — от 50 до 200 крузейро за голову. — Он так и сказал «за голову», словно речь шла о коровах или овцах. Так, наверное, торговали в Бразилии во времена рабства лет сто пятьдесят назад.

Я ответил, что еду в Арагасас, и обещал вернуться дня через три-четыре. Признаться, это была выдумка, другого повода отказаться от его предложения я в тот момент просто не придумал. Он ушел. Позднее я действительно выкупил еще двух пеонов. Все они оказались бесправными, забитыми людьми, давно потерявшими всякую надежду на избавление от этой ужасной жизни.

Освальдо Олеари, бразильский журналист

Перевел с португальского И. Горанский

Нураги

Бронзовый век... Торговые пути пересекали Средиземное море и Европейский материк. Уральским порфиром, олонецким сланцем, янтарем из Прибалтики торговали повсюду. Переселялись народы, сливались племена, воевали, мирились, торговали, перенимали друг у друга культуру. И — это может показаться удивительным — иные из культурных традиций на века охватывали чуть ли не весь континент. Теперь спорят, как появились к концу неолита на берегах морей, омывающих Европу, общественные усыпальницы из крупных каменных плит — так называемые мегалитические гробницы; каждый ли народ придумывал их себе заново или какое-нибудь одно племя разнесло повсюду свой обычай. Но, так или иначе, они возникли, развалины их разбросаны по всей Европе.

В свое время расселились по земле и таинственные культуры, называемые ныне культурами боевых топоров. Кто-то из древних европейцев разнес по материку искусство изготовлять «колоколообразные кубки». А может, их производили умельцы где-нибудь в одном месте и торговали по Европе, обменивая на хлеб и скот. Одним словом, теперь обсуждают, как возникли, как распространились общие для многих древнеевропейских народов культурные традиции, но сам факт, что они так пространно и долговременно заполняли континент, не удивляет никого. А вот явления совершенно оригинальные вызывают у историков множество недоуменных вопросов. Откуда? Почему? Как сохранилось? И так далее.