Вокруг Света 1972 № 11 (2386) - [11]

О чем же тогда речь?

Прежде всего о том, действительно ли назрела необходимость разрабатывать в звездной космогонии принципиально новые идеи.

Сторонники классической концепции обычно ссылаются на принцип науки, который требует от ученого всячески стремиться тому, чтобы любое новое явление свести к уже известным теоретическим представлениям, пока их возможности не исчерпаны полностью.

Но, во-первых, как определить этот момент? А во-вторых, не лучше ли будет для развития науки, если новые научные идеи, возникающие в процессе познания природы, будут разрабатываться параллельно существующим представлениям? Возможно, некоторые из них окажутся тупиковыми, но это дела не меняет. Затраченные усилия окупятся сторицей, если среди десятка оригинальных идей окажется хотя бы одна плодотворная, которую удастся развить заблаговременно.

Таким образом, дискуссия, которая разгорелась в современной звездной космогонии, — это дискуссия не только о конкретных путях развития космических объектов, но прежде всего дискуссия о принципах подхода к изучению явлений, происходящих в глубинах вселенной.

В основе классических методов современной астрофизики лежит триада: «сжатие — конденсация — термоядерные реакции». И почти неограниченная уверенность в том, что на этих трех китах может быть построена математическая и физическая модель чуть ли не любого космического процесса.

Ну как не вспомнить несбывшиеся надежды классической физики на то, что вся сложность мира может быть объяснена с помощью основных законов механики?

А ведь мир-то бесконечно разнообразен, и в результате стремительного полета современной науки это великое разнообразие становится все более и более очевидным.

Не будем, однако, увлекаться историческими аналогиями, хотя и они иногда небесполезны.

Вспомним лучше аргумент сторонников классической космогонии: «Если необходимо отказаться от классической концепции, астрономам грозит опасность остаться у разбитого корыта».

Между прочим, геоцентрическая система Птолемея позволяла рассчитывать положения небесных светил гораздо точнее, чем на первых порах гелиоцентрическая система Коперника. Но, несмотря на это, победу одержало все-таки коперниканство по одной простой причине: оно вернее отражало реальный мир.

Так что «разбитое корыто» отнюдь не аргумент. А если и аргумент, то как раз противоположный: чтобы не остаться у разбитого корыта, надо заранее приобрести новое — заблаговременно развивать новые идеи.

И пусть будут новые наблюдения, жаркие споры, различные толкования фактов. Пусть еще острее и принципиальнее развертывается борьба двух противоположных направлений в современной звездной космогонии. Она нужна, необходима, ибо приближает нас к раскрытию одной из самых сокровенных тайн мироздания — тайны происхождения небесных тел.

В. Комаров

Аджимушкай

Тридцать лет назад, в мае 1942 года, тысячи наших бойцов и командиров ушли в Аджимушкайские каменоломни. «Не пожелавшие сдаться в плен», как доносили фашисты в ставку Гитлера, превратили каменоломни в сильные гнезда сопротивления. Ни голод, ни жажда, ни газовые атаки не сломили стойкости подземного гарнизона. Они держали оборону 170 дней и дрались до последнего своего часа... О защитниках Аджимушкайских каменоломен наш журнал писал в № 3 за 1969 год. Особенно взволновало тогда читателей предположение, что каменоломни, возможно, хранят тайну пока еще не найденного архива подземного гарнизона. В адрес журнала поступали многочисленные письма, отклики, просьбы принять участие в раскопках и изучении подземной Керчи. Летом 1972 года была организована экспедиция журнала «Вокруг света». Мы сообщали об этом в № 8 за 1972 год. И вот экспедиция окончена. Все находки переданы на исследование и восстановление.

Утро. Степь. Вздыбленные холмики Аджимушкайских каменоломен. Синее небо. И высокое пение жаворонка... В горячем мареве отчетливо виден Царский курган с триангуляционным знаком на вершине и старыми оспинами — следами разрывов авиабомб и снарядов.

Говорят, до войны росла на Царском кургане белая южная акация. Сейчас давно ничего не растет...

И еще одна зарубка, память войны, которая каждый день встает перед глазами: высокая и мертвая, как памятник, со сквозной дырой от артснаряда труба аглофабрики металлургического завода имени Войкова. В какой день она дымила последний раз?

Жарко! А мы одеты явно не по сезону. У кого теплая куртка, свитер. У кого штормовка или армейский стеганый ватник. На головах защитного цвета полиэтиленовые каски, в руках фонари. Идем по тропинке цепочкой, и на нас с удивлением смотрят люди в летних платьях.

— Разве там так холодно? — спрашивает кто-то.

— Холодно?.. Да, холодно.

Спускаемся. Сразу отдаляются звуки и запахи. Спадает жара, стихает ветер. Приходит какое-то удивительное чувство отрешенности от всего житейского, недавнего, прошлого. Далекими кажутся только что виденные экскурсионные автобусы наверху, наш палаточный лагерь у Соленого колодца.

Мертвый подземный город. Черные, закопченные стены и широкие залы, узкие щели и высокие коридоры и, словно из слоновой кости, подсвеченные слабым отраженным светом, широкие каменные столбы-подпоры. Дальше ночь.