Вокруг Света 1972 № 01 (2376) - [50]

Бот уже несся ко мне. Трудно сказать, что думала акула — я не стал ее внимательно разглядывать, чтобы оценить ее нрав,— но она, став свидетельницей преследования барракуды и получив, так сказать, возможность без труда позавтракать, лишь внимательно наблюдала за нами.

Акула не проявила ни малейшей агрессивности и когда я забирался в бот, и когда, подобрав поплавок, стал подтягивать ружье и барракуду к лодке.

Мне пришла в голову мысль отблагодарить акулу, которая вела себя, по меньшей мере, как хорошо воспитанная незнакомка. Я отхватил ножом у первой попавшейся под руку рыбы, лежавшей на дне, голову и швырнул ее за корму. В следующую секунду стремительная тень метнулась к куску, и вода на поверхности забурлила дюжиной маленьких воронок.

На мой вопрос, что с Роландо, капитан только и ответил:

— Mucha sangre (1 Много крови (испан.).).

Оскар уже хлопотал вокруг Роландо, лежавшего под тентом прямо на палубе. Он наложил ниже раны скрученное полотенце в виде жгута, но кровь продолжала сочиться. Рана была большой, рваной и в отдельных местах глубокой. Практически вся середина бедра Роланд побывала в пасти пикуды.

— Больно? — спросил я Роландо, доставая из рюкзака походную аптечку.

— Немного... Сейчас вот только... начинает пульсировать. А в воде не болело. Я видел, как она меня схватила, но боли не было совсем, даю слово.

— Потерпи, Роло, скоро будем у врача, — сказал Оскар и попросил меня принести из кубрика часы.

Капитан уже вел бот полным ходом в порт. Он сокрушенно покачивал головой. Кубинские рыбаки — из тех, что в годах, — все до единого, за самым редким исключением, скептически относятся к подводной охоте.

— Ты помнишь, сколько надо держать полотенце затянутым? — спросил меня Оскар.

— Час, но не больше.

— Давай часы, я буду следить, — и, обращаясь к пострадавшему, добавил: — Терпи, Роло, сейчас будет больнее.

— Послушай, а как это получилось? — спросил я Роландо, чтобы отвлечь.

Роландо открыл глаза. — Когда я подплыл к Оскару, а тот уже был над пикудой. Я нырнул на дно, до него оставалось не больше четырех brazas (1 Мера длины, равная 1,67 метра.). Выстрел был отличным, прямо в голову, но... — Роландо чертыхнулся, — она бросилась на Оскара. Я никогда не думал, что она так широко может раскрыть свою пасть. Неровные зубы торчали в разные стороны, как шипы на беговых- туфлях моего брата. Я ничего не успел сделать, как bicho(2 Насекомое, червь, пресмыкающееся, гад, тварь.) уже вцепилась в ружье. Не знаю, как Оскар успел его подставить. Потом мы оба всплыли, и Оскар сказал: «Ну чего ты? Догони! Она унесет мое ружье». Да я и сам знал, что надо делать.

Я нырнул. Спокойно, чтобы не испугать пикуду, подплыл к ней и только прицелился, как она, шальная, рванет ко мне. И глазом не успел моргнуть, вижу, она уже висит на ноге. Даю слово, боли не было. Если бы не видели глаза, поплыл бы дальше.

Я улыбнулся. Роландо заметил и заговорил быстрее:

— Даю слово, чико! Защипало, как если б обжегся о кораллы, но только когда разжала пасть.

— Сама?

— Ну да, сама! Рукояткой раз пять по голове трахнул, тогда только отпустила и поплыла. Я поднялся наверх, и тут мы оба увидели акулу, верно, Оскар?

Барракуда с двумя гарпунами в голове, брошенная капитаном у самой кормы, еще шевелилась.

Раздавив ложкой таблетки пенициллина на бумаге, я осторожно сдул пудру на рану и прикрыл ее чистой марлей. Большего без врача мы сделать не могли. Чтобы облегчить боль, Роландо выпил таблетку пантопона.

Найти в Ла-Эсперансе местного врача оказалось пустяковым делом. Он, выслушав, что с нами стряслось, прихватил ящичек с инструментами, стерилизатор со шприцами и оказал Роландо первую помощь. Доктор ввел под кожу пенициллин и кофеин, дал таблетку морфия и посоветовал как можно быстрее добираться до Пинар-дель-Рио.

Рыбу капитан всю сдал в местный кооператив, а по поводу барракуды сказал:

— Эту тварь съем за ваше здоровье и даже кошкам не дам.

Юрий Папоров

Валентин Берестов. Наказание

На 346 году Будущей эры некий Нарушитель совершил проступок, вызвавший всеобщее недоумение и самые разнообразные толки.

Проступок объяснили своеобразием характера Нарушителя, недоразумением, временным умопомрачением, педагогическими ошибками, которые, может быть, совершили в детстве воспитатели Нарушителя, уязвленным самолюбием, срывами в работе, неустроенной личной жизнью и даже излишне пылким проявлением добрых чувств.

Но все эти объяснения оставляли у людей той прекрасной эпохи смутное чувство неудовлетворенности. Получалось, что нужно скорее сострадать Нарушителю, чем осуждать его. Да и сам Нарушитель то ухмылялся, радуясь неожиданной популярности, то всем своим скорбным видом взывал к сочувствию.

Объяснения были правдоподобны, но оставался в этом деле некий икс, не раскрыв которого ничего не поймешь.

Решение вопроса поручили электронному мозгу. Ответ пришел поразительный: «Поступок является попыткой достичь своих целей низким искательством при отсутствии чувства чести и самоуважения. В древности его назвали бы подлым».