Вокруг Света 1971 № 07 (2370) - [6]

В край мингатов мы приехали из-за старинных костюмов: нам надо было зарисовать их и описать, а у мингатов старинные костюмы особенно хорошо сохранились, и по праздникам они их еще надевают. Но сразу перейти к делу нельзя, это было бы невежливо. Сначала надо попить и поесть, надо рассказать хозяевам о себе: в степи любят разговорчивых гостей, которые поведают и о том, что они видели по пути, в других кочевьях, и о своих занятиях. И все это с подробностями, с многочисленными отступлениями. Исподволь подходим мы к нужной теме, не забыв сделать комплименты мингатской одежде. Наконец хозяйка лезет в сундук, достает оттуда сверток и выбегает из юрты. Возвращается она уже одетая в старинный халат — дэль.

Дэль и вправду хорош. Темно-синий, с высокими плечами и огромными обшлагами на рукавах, он отделан по подолу и запаху широким кантом ярко-желтого цвета. Хозяйка говорит что-то по-мингатски мужу, и тот, смеясь, надевает почти такой же дэль. Только плечи у его дэля не такие высокие, а по талии он перехвачен широким кушаком — бусом. Женщинам пояс не положен. Недаром мужчин в Монголии называют «бустэй» — носящие пояс, а женщин — «бусгуй» — беспоясные.

Покрой современных мужских и женских дэлей одинаков. Только у женщин дэли более пестры, хотя и мужчины любят яркие цвета. Их, вероятно, подсказывает и яркая, без полутонов монгольская природа, и овеянные древними традициями привычки.

Отношение к цвету у монголов символическое. Еще в средневековой летописи «Сокровенное сказание» каждому упоминаемому там народу дан свой цвет: синий — монголам, белый — корейцам, желтый — сартулам, красный — тибетцам.

Синий цвет — символ неба, вечности, верности. Древнее самоназвание монголов «хох монгол» — «синие монголы», и на старинном монгольском флаге был изображен белый конь на синем фоне. Желтый цвет соответствует любви, черный — несчастью, измене, бедствию. Белый — цвет молока и кумыса, а потому и благополучия, чистоты.

Мы рады, что можем отплатить небольшой услугой за щедрое гостеприимство. Завтра ведь 1 сентября, и десятилетнему сынишке хозяев пора в школу. А мы как раз едем в сомонный (районный) центр, так что прихватим мальчонку с собой. Он очень скромный, этот парнишка, с интересом слушает наш разговор, но сам не вмешивается в него. Наш монгольский язык, увы, далек от совершенства, тем не менее мальчик нас прекрасно понимает. В школе он пока занимается на мингатском диалекте, но уже хорошо владеет и халха-монгольским языком.

(Вообще, в младших классах занятия ведутся на местных диалектах, пока ребятишки не овладеют литературным — халха-монгольским языком. Помню, среди моих студентов в Университете имени Чойбалсана были и халха, и дари-ганги, и буряты, и мингаты. Все они отлично владели халха-монгольским, но при этом прекрасно знали и родные наречия. Это бережное отношение к диалектам и наречиям всегда поражало студентов из принадлежащей Китаю Внутренней Монголии — там преподавание в школах и институтах давно уже ведется только по-китайски.)

...Утром принаряженный парнишка с переметными сумками и портфелем в руках садится с нами в машину. Его мать брызгает вслед нашему «газику» кумысом — на счастье. Так принято в Монголии, когда желают близким людям счастливого пути...

Дэрбэты. Отрезание волос

«Пусть вырастут твои волосы густыми и длинными!» — так говорят только в одном случае: на празднике отрезания волос. Этот праздник существует в Монголии с давних времен. Ребенку впервые стригут волосы, когда ему исполняется три или пять лет. В прежние времена была очень велика детская смертность, особенно в первые годы жизни ребенка. И если уж ребенок доживал до трех-пяти лет, можно было надеяться, что он останется жить. До этого возраста волосы не трогали, чтобы не привлекать излишнего внимания злых духов. Зато после отрезания волос считалось, что человек как бы заново родился. Потому-то отрезание волос всегда было большим торжеством. Сейчас, когда детская смертность сведена в стране до минимума, этот праздник сохранился как дань традиции. Мы попали на него совершенно случайно, когда наша машина застряла на горной дороге в краю дэрбэтов.

В одном кочевье мы и увидели праздник отрезания волос. Праздник был в полном разгаре. Сама церемония отрезания волос началась еще утром. Первыми в дом, где должно было состояться торжество, пришли старшие родственники и наиболее почетные гости. Специально приехал из сомонного центра председатель скотоводческого объединения. В течение дня приходили соседи и друзья, поздравляли, приносили подарки.

Мы вошли в мягкий полумрак юрты, подсвеченный огоньком очага. После мороза приятно пахнуло теплом, запахом мяса и кумысом. В больших тазах гигантскими башнями возвышалось угощение. Одна башня была сооружена из домашнего печенья. На центральном столике стоял таз, полный больших кусков мяса. Хозяева неутомимо наливали в пиалы чай и кумыс. На сундучках по краю юрты стояли деревянные блюда со сладостями и деликатесами: сухими сливами, сушеным творогом, сыром...

Нас встретили как долгожданных гостей, хотя видели впервые. Усадили на почетные места — в центре юрты, у самого столика. Сначала угостили кумысом, теплой молочной водкой, затем чаем. Потом подвели к нам виновницу торжества. На девчушке надет нарядный передник со специальным большим карманом для подарков. Маленькая Дарима смущалась странно одетых людей, увешанных фотоаппаратами и говорящих на непонятном языке. Мы срезали по прядке ее черных как смоль волос и подарили малышке кто что мог: кто брошку, кто книжку, кто игрушку. Она тут же выбежала из юрты показать подружкам московские подарки.