Вокруг Света 1971 № 03 (2366) - [37]

И поэтому мы все же решили пробиваться.

Улан-дабан — Красный перевал — был действительно покрыт метровым слоем снега. Мы прокопали траншею до зеркально отполированного ледяной коркой камня дороги и буквально на руках втащили на перевал машину.

На самой высшей точке перевала мы увидели засыпанную снегом кучу камней — обо, жертвенник духу гор. Когда-то первый путник, одолевший этот перевал, положил у обочины тропы камень. Прошедший за ним — еще один. Так столетиями на вершинах перевалов Монгольского Алтая вырастали жертвенники. Путники оставляли в обо не только камни — кто пригоршню конфет или сахара, кто творожную лепешку. По традиции эти приношения предназначались духу гор в знак благодарности и с просьбой быть великодушным к людям этих мест в будущем. Мы не нарушили древний обычай — добавили к обо Улан-дабана по камешку и оставили коробок спичек: пусть какой-нибудь одинокий путник-арат с благодарностью помянет и нас, закуривая свою длинную серебряную трубку с прозрачным нежно-зеленым нефритовым мундштуком.

От перевала дорога уходила в узкое ущелье Яманы ус.

И здесь, в этом ущелье, мы увидели то, ради чего можно одолеть десятки снежных перевалов: от самого основания до вершины скалы были покрыты древними рисунками. Их было так много, что только для беглого осмотра нам потребовалось несколько дней. Основная масса рисунков была выбита на склонах горы Ханын Хад. Вся эта гора как бы сложена из крупных блоков, идущих широкими кольцами, образуя небольшие уступы над узкими карнизами.

Самые интересные рисунки — на вершине скалы, на высоте десяти метров. Чтобы добраться до них, пришлось соорудить деревянную лестницу, но карниз, на который ее поставили, был столь узок, что лестница поднялась почти вертикально, и попытку взобраться на нее можно было заранее назвать самоубийственной. Тогда сотрудник экспедиции — студент Монгольского государственного университета имени Чойбалсана Циенрегцин, как оказалось неплохой альпинист, вскарабкался на гору по еле заметным уступам. Он закрепил там веревку, привязав к другому ее концу лестницу. Первым по этой «шведской стенке» полез монгольский филолог и журналист Дзориг. Едва он кое-как пристроился и начал снимать копию с первого петроглифа, с вершины сорвался камень и попал художнику в голову. Каким-то чудом Дзориг удержался на лестнице, — когда мы его спустили вниз, он едва стоял на ногах. Его место на лестнице занял начальник отряда В. Волков.

...А ведь по этим-то узким карнизам с риском для жизни карабкались и древние художники. Что толкало их на это? Какими традициями освящено было это ущелье? Проходили века, сменялись поколения, но неизменно появлялись на отвесных склонах все новые и новые рисунки.

И так было по всей Монголии.

Уже сейчас можно перечислить десятки и сотни местонахождений петроглифов, открытых по всей Монголии только за последнее десятилетие. Благодаря комплексным исследованиям монгольских и советских археологов стали известны палеолитические рисунки, нанесенные красной охрой в нишах пещеры Хой-Ценкер-Агу, а также более поздние гравюры на скалах Гоби, Архангая, Хубсугула и других аймаков.

В ущелье Яманы ус самые древние петроглифы изображают животных: оленей, горных козлов, баранов. Эти гравюры выполнены буквально с академической точностью, и уверенно можно сказать: вот это кулан, это конь, а чуть поодаль от коня замер горный полуосел — киянга. Рыси, барсы, гиены, тигры различаются на рисунках древних художников и по форме лап, морд, когтей, даже по форме пятен на шкурах. (Палеозоологическая дешифровка этих древних гравюр и фресок еще впереди — и она сулит немало неожиданностей, и не столько историкам, сколько биологам, ибо на этих гравюрах, покрытых многовековым черным загаром, изображены десятки пород животных, ныне или частично ушедших из этих мест, или вымерших.) Люди, проходившие этим ущельем, рассказывали в своем древнем святилище и о том, как они охотились, танцевали, сражались, путешествовали в загробное царство.

Большая часть петроглифов была выбита более трех тысяч лет назад, в эпоху бронзы и раннего железного века — эпоху выделения племенных вождей и разложения первобытной общины. И это во многом определило тематику рисунков — война. Война была постоянным промыслом и источником обогащения для племен и их вождей. Вот фигура лучника — напряженная поза, ноги, полусогнуты в коленях, он только что опустил тетиву лука. Но сзади к нему подобрался враг и занес над его головой боевой топор — чекан. (Кстати, этот рисунок — единственное пока изображение этого древнего оружия в действии.)

...Так началась наша работа в Яманы ус. Сколько она продлится — год, два, десять, сейчас сказать нельзя.

И дело здесь не только в обилии рисунков, а еще и в том, что каждый из них надо расшифровать, прочесть и понять: уже в первые же дни работы в ущелье В. Волков и монгольский археолог Н. Наван среди сцен битв и охоты, рисунков зверей и ритуальных танцев обнаружили и изображения боевых колесниц.

...Несколько лет назад в южных отрогах Гоби среди тысяч рисунков на скалах в Ховд Сомоне археологи обнаружили изображение одной четырехколесной повозки. Тогда это открытие показалось весьма неожиданным: каким образом появилось изображение повозки там, где пролегали только вьючные тропы?