Вокруг Света 1970 № 11 (2362) - [8]

Мы ехали, ориентируясь по скоплениям черных точек, которые, вырастая, оказывались стадами. Пугливые лошади срывались с места: черные, с блестящими боками коровы, слишком одомашненные, равнодушно глядели на нас; бараны поднимали облако пыли; верблюды, не переставая жевать, вскидывали голову, окидывали нас царственным взором. Ржавело на горизонте солнце, колыхались травы. Только не было людей.

Мы едем уже четыре часа и не встретили еще никого. Меня начинает снедать подспудное беспокойство. Это сосущее чувство знакомо всякому курильщику, лишенному табака. А мы лишились людей... Может, мы едем не в том направлении?

Шофер замечает, что солнце повисло справа от машины, хотя к этому времени должно быть сзади, и круто, на 90 градусов, поворачивает руль, бросая «газик» в сторону холмов... на мой взгляд, ничем не отличающихся от соседних. Шофер — наш лоцман в степном море.

Так прошли четыре часа пути. Ни единого встречного. 1 250 тысяч жителей на полтора миллиона квадратных километров. Меньше одного человека на квадратный километр.

Мой спутник молчит — нет человека, ценящего больше слово, чем монгол. Слово должно быть весомо, значимо.

Земные дела божьих слуг

Впереди показывается какая-то полуразрушенная постройка. Покинутый поселок? Заброшенная овчарня? Нет, бывший ламаистский монастырь. Один из семи с лишним сотен, которые насчитывала Монголия в 20-м году. Памятник национального несчастья.

В 1916 году англичанин Кент, проехавший всю Монголию, отмечал: «Что касается полнейшей зависимости, темноты и бедности монголов, то они обязаны этим ламаизму, своеобразной форме буддизма, завезенной из Тибета и ставшей подлинным кошмаром там, где он пустил корни».

В 1920 году американец Чампен Эндрюз после годичного пребывания в стране писал: «Большинство лам имеют весьма смутное представление о религии и занимаются по большей части сугубо земными делами. В целом можно сказать, что это вредная прослойка, и мне думается, что закат страны связан в основном с распространением этой гибельной религии... Чуть не половина мужского населения живет за стенами ламаистских монастырей... Большая часть их паразитирует, морально и физически ослабляя нацию, ведет ее к вырождению».

Каждая семья была обязана отдать нескольких сыновей в ближайший монастырь. 747 монастырей при ограниченном населении — цифра гигантская. Сначала как ученик, потом как послушник, а затем как лама, мальчик, юноша, мужчина пас гигантские монастырские стада, перегонял их по степи, доил кобылиц и коров, стриг овец, выделывал войлок для юрт, содержал монастырь. А деньги не выходили из монастырских стен.

Как могла развиваться экономика, отягощенная подобным грузом?

Кроме того, каждая семья обязана была платить дань монастырю скотом либо деньгами. К этому добавлялись обязательные подарки и подношения. Когда верховный лама Богдо-Геген отправлялся в паломничество в Лхасу, в далекий Тибет, вся Монголия облагалась данью, для того чтобы поездка оказалась достойна высокого сана.

Ламаизм яростно противился любому образованию вне монастырских стен, а там обучение шло на тибетском языке и заключалось в зазубривании молитв. Народу грозила ни много ни мало потеря родного языка. А теряя свой язык, народ терял душу.

В моральном отношении монастыри являли столь же мрачную картину. Свидетельства очевидцев говорят о воровстве, нечистоплотности лам, вымогательстве. Связанные обетом безбрачия, ламы брали себе «в услужение» самых красивых девушек, а зачастую и замужних женщин.

Молодые власти Монгольской Народной Республики получили в наследство этот груз. Ламы сохраняли поначалу свое влияние среди разбросанных по необъятным просторам кочевий. Тот же Эндрюз утверждал: «По моему мнению, сопротивление лам можно будет сломить только силой». Он оказался плохим пророком. К силе не прибегли.

Какое-то время власти ограничивались разъяснительной работой, лекциями и брошюрами. Больные были помещены в лечебницы. А за нарушение закона о безбрачии ламы подвергались теперь не только религиозному, но и уголовному наказанию. Была принята единственная радикальная мера — отныне по закону в монастырь мог поступить подросток, получивший... среднее образование. Естественно, приток монахов сразу же иссяк: юношей, имевших на руках аттестат зрелости, привлекала иная жизнь. Затем в поход по монастырям отправились летучие бригады. Молодым послушникам предлагали организовать с государственной помощью скотоводческие кооперативы. Те согласились. Так появились артели из «революционных лам», переставших подчиняться Богдо-Гегену. Их становилось все больше и больше. Монастырские стены были не в силах более отгораживать людей от жизни. Эти артели заложили зачатки местной промышленности в отдаленных районах. Дело пошло настолько хорошо, что у ремесленников уже не оставалось времени на молитвы. Перед угрозой окончательной потери своего влияния ламы пошли на сговор с врагами республики. В 1938 году, когда японцы, оккупировав Маньчжурию, сосредоточили войска на границах Монголии, в 23 монастырях были обнаружены склады оружия японского производства. Около сотни монахов, виновных в заговоре, предстали перед судом.