Вокруг Света 1970 № 11 (2362) - [3]

Полет «Луны-16» стал той точкой обзора, откуда видны новые дали.

Что нового откроют доставленные образцы? Есть парадокс, на первый взгляд удивительный, на деле же закономерный: познание множит загадки. Ведь познание подобно световому кругу: чем он шире, тем больше у него точек соприкосновения с темнотой неизвестного. Первые полеты к Луне дали ошеломляющее количество новых фактов... и новых загадок. Гул сейсмического удара не замирает в недрах Луны часами — значит, там есть гигантские пустотелые пещеры? А может быть, не пустотелые? Своеобразен, непохож на земной стандарт, набор химических элементов в лунных породах.— почему? Странная «глазурь» на некоторых образцах — создала ли ее опаляющая вспышка Солнца? Или что-то еще? А таинственные масконы — участки повышенной силы тяжести — это что еще за образования?

Недоуменным вопросам несть числа.

Луна уже не раз оказывала решающее влияние на ход научного познания. На рубеже XVI века произведенные Коперником наблюдения за фазами Луны нанесли первый серьезный удар геоцентрическим представлениям. В XVII веке Луна (не яблоко!) послужила той моделью, которая позволила Ньютону вывести знаменитый закон тяготения. Не исключено, что сейчас непосредственное изучение лунной поверхности и недр станет поворотным этапом для многих научных дисциплин.

Помимо всего прочего, Луна уже стала тем полигоном, где отрабатывается методика путешествий к далеким планетам солнечной системы. Вполне возможно, что сама Луна станет со временем одной из главных баз исследования всей солнечной системы.

И кроме того, научной лабораторией, где могут ставиться такие эксперименты, которые на Земле проводить затруднительно.

Но это перспектива. Долго еще любой полет к Луне, любое сделанное там измерение, любой доставленный оттуда образец будет открытием.

Велик, интересен и загадочен лунный континент. Сколь огромна предстоящая работа на пути его освоения! Но трудней всего даются первые шаги.

Они сделаны.

П. Базаров

Хроника одного дрейфа

РАДИОГРАММА Москва, журнал «Вокруг света». Давно ушел последний вертолет. Десять полярников остались работать на станции СП-16. Полюс относительной недоступности — это наименее изученная область Полярного бассейна. До сих пор по этому пути наши дрейфующие станции не проходили. Перед нами две задачи — выполнить наиболее полный комплекс научных наблюдений, второе — сохранить и распределить в течение года продукты, электроэнергию — все ресурсы, обеспечивающие нормальную работу станции. Даже здесь, в центре Ледовитого океана, летом жизнь идет активно. В трещинах много полярной трески, в разводьях можно видеть нерпу, изредка станцию посещают чайки. Наступает самый трудный период дрейфа: ночью в условиях арктической зимы. Наша жизнь неразрывно связана с жизнью Большой земли. Следим за всеми событиями в мире. Надеемся, наш труд во льдах Полярного бассейна внесет крупицу в тот подарок, которым все советские люди встречают важнейшее событие жизни нашей страны — XXIV съезд КПСС .

Начальник Сп-16 Бузуев Август 1970 г.

Записки радиста высокоширотной экспедиции «север-22»

Самолет снижается в районе Полюса относительной недоступности. Уже недалеко и до полярной станции «Северный полюс-16». Пролетаем над разводьями — широченными реками. Русла их исчезают где-то на горизонте, а от черного зеркала воды поднимается густой туман. Желтое тусклое отражение солнца едва пробивается сквозь него. Здесь, видно, разводья образовались совсем недавно: мороз больше тридцати, и вода должна замерзать через несколько часов. Северный полюс остается позади. Координаты СП-16 — 83° с. ш., 207° в. д. — западное полушарие. Моторы ревут в каком-то надсадном упоении, на пределе своих возможностей — во всяком случае, так кажется, а белая пустыня плывет под крылом очень медленно — так велик этот ледяной океан, белая, однообразная пустынная равнина.

Льдина приближается навстречу нашему ИЛу. Вокруг нее, как кружево на подзоре, поля торосов, другие льдины, сморщенные, обезображенные трещинами и грядами торосов, отчего кажутся серыми. «Прямо пекло какое-то», — ворчит Матвеев, «хозяин» будущего аэродрома. Мелькают одинокий домик, и бочки, и еще какой-то скарб. Все это непонятно каким образом попало в самую гущу ледяных обломков, в самый центр торошения. Кто-то подсказывает: это и есть старый лагерь. Но вот и на нашей белой льдине мы замечаем сверху трещину. Да какую! Будто пилой угол отхватило. Значит, и эта твердыня может в скором времени расколоться в пух и в прах... Толчок, совсем короткая пробежка, тишина — и оглушительный рев двигателя возвещает, что первая посадка выполнена отлично. Распахнуты створки грузового люка. Полярники с заиндевевшими бородами в сопровождении собак неторопливо бредут к самолету. Год провели они в своем одиночестве, мы для них первые люди с Большой земли. Лица утомлены, даже мороз не стирает бледность, которая появляется у людей за долгие месяцы полярной ночи, но глаза — глаза, кажется, существуют отдельно, живут вне лица, сверкают и брызжут радостью. «Ну вот и дождались», — говорит кто-то. И улыбки, которые, как настоящие мужчины, они сдерживали, сами предательски появляются на лицах.