Вокруг Света 1970 № 10 (2361) - [5]

В поселке да и на плотине видел я бородатых парней в шортах. Студенты. Со всех концов Союза. Строят тротуары, разбивают клумбы, копают канавы. Солнце палит немилосердно. Пот льет градом, а в Ангару не сунешься. Вода что лед.

Цементовоз, на котором я возвращаюсь в Братск, идет порожняком. Чтобы перекинуться словом с водителем, надо кричать во все горло. Подъем следует за подъемом. Впереди, не удаляясь от нас ни на шаг, ползет такой же «двугорбый» цементовоз. Позади — третий. По обе стороны дороги — тайга, густая, непроходимая, временами кажется: отойди на метр — и заблудишься. Сухощавый молоденький шофер не отпускает ни на минуту огромную баранку. На рытвинах трясет, словно мы движемся по стиральной доске.

— Машины здесь быстро снашиваются, — говорит водитель. — Вот скоро железную дорогу сделают...

И он про то же. В гостинице в комнате вместе со мной жили два парня, уже отслуживших в армии, — Ваня и Валера. Они приехали из Свердловска, порешили остаться здесь на стройке, послали телеграммы женам, чтобы приезжали (а ревизор, живший вместе с нами, на это сказал им: «Правильно, жен приглашайте обязательно, а то вон какие девушки здесь красивые!»), и все мечтали:

— Это сейчас сложно с квартирой, — начинал кто-нибудь из них, — зато потом, когда железную дорогу подведут, начнут город и на том берегу строить. На сто пятьдесят тысяч жителей. Тогда квартиру дадут. И будет город не хуже Братска.

— А когда плотину кончат строить, — подхватывал второй, — будут строить лесопромышленный комплекс мощнее братского, работы на всю жизнь хватит. А можно и на следующую гидростанцию — в Богучанах — податься. И места здесь хорошие: леса, охота и рыбалка. Лодку купим...

Наверно, им все же трудно было расставаться с родными местами, но по сравнению с теми, кто начинал эту стройку в тайге, у костра, несравненно проще...

Где-то на полдороге, за Бадарминским мостом, цементовозы встали на ночлег. Диспетчер, отметив их время, сказал, что у всех шоферов по двенадцать часов наезженного времени, и дальше их можно пустить не раньше чем через пять часов тридцать минут. По дороге всю ночь в сторону Братска ползли лесовозы. Их время не ограничивалось. В 1972 году по плану должно начаться заполнение Усть-Илимского моря, площадь его будет почти две тысячи квадратных километров, и лесовозы торопятся вывезти из зоны затопления всю драгоценную ангарскую сосну...

В. Орлов, наш спец. корр. Фото автора

Космос начинается на Земле...

В 1966 году в Москве проходил XVIII Международный психологический конгресс. На этом конгрессе впервые в качестве самостоятельной науки рассматривались «Психологические проблемы человека в космосе». Об этой науке, рожденной тогда, когда в космосе появилась первая рукотворная планета — искусственный спутник Земли, рассказывает один из ее зачинателей, профессор Федор Дмитриевич Горбов.

Такими словами открыл встречу в «Кают-компании» Федор Дмитриевич. И это не поэтический образ, а четкая формула основной идеи нашей науки. Человек в космосе — закономерный этап развития не только цивилизации, но и человеческой психологии. В одном стихотворении (к сожалению, не помню автора) есть строки: «И, разрывая замкнутую сферу, с опаской человек вступает в пустоту». С психологической точки зрения эти строки очень точны: они выражают ту диалектичность сознания, которая сделала возможным выход человека в космическое пространство. Человеческая психика в равной степени отрицательно реагирует и на ограничение пространства (клаустрофобия — одно из патологических проявлений этого страха), и на беспредельное расширение — пустоту, потерю точки опоры. Казалось бы, ситуация, заставляющая человеческую психику одновременно преодолевать оба эти барьера, возникла лишь в наш век, век авиации и космонавтики. Но это не так.

Представьте себе первого человека, рискнувшего преодолеть океан. Тысячелетиями психика человека приноравливалась к земной тверди. И вот человек вверяет свою жизнь опоре зыбкой, эфемерной, опоре, которая психологически равна нулю. Кроме того, одновременно он вверяет свою жизнь и чрезвычайно ограниченному пространству — плоту или первобытной ладье (ведь археология доказала, что первые трансокеанские плавания совершались еще в каменном веке). Итак, с одной стороны, беспредельное пространство, на которое сам человек не может опереться — оно расступится и поглотит его; с другой, как мы говорим, чрезвычайно замкнутые простор и объем жизнедеятельности. Надо ли говорить, что психика человека справилась с этим испытанием.

Иными словами, вся история освоения Земли — это подготовка психики человека к тому, чтобы «вместить» в себя космос.

— Но ведь первый океанавт знал в принципе, что такое вода. Его психика оперировала, если можно так сказать, незнакомыми количествами знакомого предмета. В космосе же человек столкнулся с такими явлениями, которым на Земле нет соответствия...

— Но зато есть аналогии. И это для психики человека та же опора, что земля для тела. Наша наука искала эти аналогии, с тем чтобы потом проецировать их на будущие космические ситуации. Вы правы, проблема приспособления психики человека в космосе, конечно же, не ограничивается лишь вопросами «точки опоры» и «замкнутости». Как перенесет психика человека замкнутость в малом объеме кабины корабля одновременно с качественными изменениями пространства и привычных пространственных ощущений? Как скажется резкое изменение интенсивности, количества и качества внешней и так называемой чувственной информации, идущей от наших органов чувств? И многие, многие другие вопросы вставали перед нашей наукой еще до первых полетов человека в космос.