Вокруг Света 1970 № 04 (2355) - [45]

Не менее укатанные дороги ведут в никуда: на пустую кошару, на бывшую буровую, на такыр, где стояли палатки изыскателей.

Особенно много одиночных следов: проехали однажды, а вернулись уже другим путем.

Что значит, например, вот этот петляющий рубчатый след?

Может, ученые с биостанции Шурук проверяли, как взошли саксаул и верблюжья колючка в многокилометровых контрольных бороздах, прорытых с севера на юг. Земля здесь трудная, и ученые довольны, что сумели приучить к ней хотя бы самые неприхотливые растения. Больше корма скоту, меньше воли пескам. Я был на биостанции. Чудесный сад. Перед каждым растением табличка с его латинским именем. Верблюжью колючку растят для дела, розы — для души.

А может, сотрудники станции защиты растений подсчитывали, сколько личинок и зрелых особей саранчи приходится на такую-то площадь и не предвидится ли «биологический взрыв», когда насекомые, похожие на мотоциклистов в защитной униформе, начнут бурно размножаться и станут тупой ненасытной ордой...

В пустыне всегда есть ростки зла. О них помнят.

А может, проехали еще одни дозорные науки — паразитологи. Как-то паразитолог путешествовал вместе с нашей экспедицией. Старый китель военного врача вводил нас в смущение: слишком много времени проводил он на стенах и башнях крепостей, словно изучал древнюю фортификацию, ведь как-никак бывший военный. Прощальный вечер. Радуемся своим находкам, своим крепостям. Встает паразитолог и сообщает, что именно крепости принесли ему самую большую профессиональную радость. Оказывается, клещи особенно любят развалины.

Часто одиночные следы приводят к шурфам, оставленным геологами или геофизиками. Заглянули в землю, прочитали слои, простукали недра и двинулись дальше.

Копыта ишака и две пары кед. Может быть, именно эти скромные следы несут в пустыню важные перемены.

Однажды на крепость, где мы вели раскопки, явились двое молодых людей в ковбойках, джинсах и кедах. За ними шел белый ослик, нагруженный полиэтиленовыми мешками с водой. То ли туристы, то ли художники, то ли сумасшедшие нумизматы, которых страсть к старинным монетам привела в пустыню, где эти монеты валяются прямо на земле.

Молодые люди не спешили рассказывать о себе. Один воткнул в землю железный кол, другой привязал ишака. Странники расспросили нас про нашу работу и принялись хвалить своего длинноухого спутника.

— Умнейшее животное! Обратите внимание, как он ест.

Ишак обглодал сначала самые сухие кустики, потом кустики посвежей, а зеленые и цветущие оставил на закуску. Если его задачей было слопать все, до чего можно дотянуться, оставаясь на привязи, то нельзя не согласиться, что шпак действовал с умом.

Даже его упрямство трогало и умиляло хозяев. Они видели в этом твердый характер и самоуважение.

— Встанет — и ни с места. Но с ним можно поладить. Мы, например, садимся на корточки и начинаем переставлять ему ноги. Ишак понимает, что достоинство соблюдено, уважение оказано, и движется сам.

Путешественники открыли у ишака даже чувство юмора. Вышли они на шоссе, а там наискосок стоит сломанный экскаватор. Машины его объезжают. Ишак, видя такое дело, стал под тем же углом, перегородил дорогу и не шелохнулся, пока его не объехало десятка два машин. Это он шутил.

Воздав должное своему помощнику, молодые люди окинули взором громаду нашей крепости и соразмерили ее с ножами и кисточками у нас в руках.

— Небольшой направленный взрыв, — по-хозяйски заметил один, — и порядок: ходи и подбирай находки.

— Не волнуйтесь, — утешил другой. — Нам дано указание не трогать ваших древностей. Мы их пощадим.

Эти могущественные, но великодушные деятели, оказывается, разрабатывали вариант трассы газопровода.

— Хорошая вещь — пустыня! — сказал один. — Ведешь трассу и не боишься, что кому-нибудь этим помешаешь.

— Идеальная, — согласился другой. — Ни тебе городов, ни посевов, ни водных преград.

Ишак потянулся к дальнему кусту, выдрал кол из земли и тронулся в путь. Изыскатели торопливо простились с нами.

Странная у нас работа — искать стоянки первобытного человека.

Идешь по берегу сухого русла. В руке розовая папка с белыми тесемками. На кармане ковбойки блестит английская булавка. Идешь и смотришь взором грибника в землю и по сторонам.

Разноцветных камешков, окатанных рекой много тысяч лет назад, а теперь покрытых «пустынным загаром», почти не замечаешь. Но вот наклонился, поднял узкий граненый камень. Стоянка!

Выпрямляешься, отрываешь взгляд от земли, вынимаешь из розовой папки аэрофотоснимок, берешь булавку и смотришь то на снимок, то на извивы русла, островки, серые лоснящиеся такыры на сухих перекатах, на невысокие сиреневые горы Кульджуктау.

Здесь красиво. Дышится легче, работается веселей, видится дальше, да и ветерком обдувает. Находишь на снимке место стоянки, протыкаешь его булавкой и пишешь на обороте, рядом с булавочным отверстием, порядковый номер. И привычно остришь: «Вкалываем!»

Раскопок не нужно. Об этом сама природа позаботилась. Стоянка развеяна, размыта, переотложена. Бери музейный материал голыми руками и клади в мешочки.