Вокруг Света 1970 № 03 (2354) - [31]

А «благодарить» за все это следует немецких капиталистов, которым многие годы принадлежали фабрики, заводы и шахты Силезии. Чистота воздуха прежних владельцев не беспокоила. Сами они тут не жили.

В Силезии деревья умирают молодыми. Человек сильнее, человек может защищаться. Но что можно сделать здесь, где два миллиона людей и тысяча предприятий замкнуты на небольшой площади?

И вот в 1959 году был разработан план наступления на три фронта.

Во-первых, взять на учет и под защиту оставшиеся в Верхней Силезии леса, рощи, сады и так далее, вплоть до крошечных палисадничков перед домами.

Во-вторых, исследовать воду. То есть определить состав воды в озерах, прудах, бассейнах и ручьях. Ибо без воды и лес не растет.

Третий фронт — восстановление лесов. Но каких? В давние времена здесь росли хвойные леса. Но хвойные деревья оказались нестойкими перед загрязнившими атмосферу газами. Поэтому решили высаживать лиственные, постепенно заменяя ими сохранившиеся кое-где еловые и сосновые рощи.

Работа предстояла тяжелая и кропотливая. Конечно, это был инженерный проект, но, как всегда бывает в работе с живыми организмами, точный расчет граничил тут с искусством. На суровом языке техники эта операция называется «рекультивацией промышленных территорий», и сравнить ее можно только (если воспользоваться термином из медицины) с реанимацией — оживлением после клинической смерти.

Не следует думать, что Верхнесилезская лаборатория вышла на бой за силезский воздух одинокая, как Дон-Кихот, несущийся с копьем наперевес к ветряным мельницам. Она только лишь разработала генеральный план и подробнейшие методические указания. А в работу активно включились все: от директоров предприятий до школьников, потому что, как говорит профессор Палюх, к здешнему воздуху нельзя привыкнуть, с ним надо бороться.

В Польше существует закон, по которому каждое предприятие должно вернуть природе столько же, сколько у нее забирает. Таким образом, шахты обязаны были засадить около двух тысяч гектаров земли, занятой терриконами и отвалами песка.

Сотрудник лаборатории доцент Грешта разработал для этих земель методику. Сначала высаживают полосами особый вид осоки, и она своими прочными корнями, как десант, удерживает захваченную территорию до подхода основных сил — деревьев.

Но перед тем как высаживать деревья, надо было восстановить структуру доведенной до бесплодия почвы. Ученые пришли к выводу, что отходы производства цветных металлов возвращают земле необходимые для растительности вещества. Из деревьев лучше всего прижились ольха и тополь. Так на недавно еще мертвой земле появились первые молодые леса, а с ними тень и чистый воздух.

Без заключения лаборатории нельзя теперь начинать строительство ни одного предприятия, причем не только в Верхней Силезии. Долгий спор разгорелся над проектом электростанции в Хенцине. По всем экономическим показателям ее надлежало строить именно здесь. Однако это грозило уничтожением одного из самых красивых природных заповедников в Польше — Свентокшыских гор. Палюх дал резко отрицательный отзыв, и станцию, учтя все соображения, строят в другом месте.

— Довольны вы результатами вашей работы? — спросил я профессора Палюха.

— До победы еще далеко, — отвечал профессор. — Но все же немалого удалось добиться. Например, парк, разбитый между Катовицами и Хожувом (а вы знаете, что у нас в Силезии трудно определить, где кончается один город и начинается другой, так что если я говорю «между», то это значит, что он на территории и Катовиц и Хожува). Таким парком мог бы гордиться любой город в Польше. Через пять лет у нас будет сорок таких парков, из них двенадцать — уже в этом, 1970 году. Мы добились того, что теперь нельзя насыпать новые терриконы. Землей, добытой из-под земли, засыпают заброшенные шахты. И главное, сажают деревья, новые леса по нашему принципу: «гектар за гектар», гектар, взятый у природы, гектар возвращенный.

Это, конечно, первый шаг. Но главное — что он уже сделан.

Ежи Зеленьский, польский журналист

Перевел с польского Л. Ольгин

Уши и хвост

О корриде писать трудно. Мои великие предшественники — Бласко Ибаньес, Хемингуэй, Анри де Монтерлан, всех не перечесть, — пробудили интерес к зрелищу. Почему бы и мне вслед за ними не спуститься на арену, вооружившись авторучкой?

В течение полного сезона я ездил с одной «Плеса де торос» («Бычьей площади») на другую с куадрильей Хаиме Остоса; с июля по октябрь я говорил только о «торо» и «тореро». Я не ставил своей задачей «демистифицировать» корриду — сейчас это модно, что только не демистифицируют нынче! Я просто хотел описать ее недрожащей, хотя и любящей рукой. И поскольку сам бой уже был многократно увиден, давайте прежде всего взглянем на то, что ему сопутствует.

Самолет, зафрахтованный Домингином, не смог вылететь из Мадрида в Севилью: погода. Болельщики, знатоки, преданные друзья, смертные враги (как еще определить?) — словом, афисьонадос — в ярости. Он струсил... Тряпка... Липовый сеньор... Те же, кто вчера до небес превозносили своего кумира, сейчас готовы втоптать его в прах. Никто, ни один человек не верит в сказочку о метеоусловиях: коррида неподвластна таким мелочам, как погода.