Вокруг Света 1970 № 02 (2353) - [4]

«Ленин-Ульянов и его жена едут в деревню на 1 1/2—2 месяца, представителем ЦК в Женеве будет в течение этого времени Мартин Мандельштам. Жена Мандельштама состоит секретарем в Центральной экспедиции, кассиром ЦК и заведующим экспедицией является Бонч-Бруевич». Или донесение от 19 августа того же года: «В дополнение к моей телеграмме 5/18 сего августа... имею честь доложить, что Обухов (кличка одного из опаснейших провокаторов. — В. П.), переговаривавшийся недавно в Женеве с Лениным-Ульяновым и его женою, едет завтра по их поручениям на некоторое время в Россию... Ленин-Ульянов находится все время в Швейцарии и в Россию не ездил в последнее время...» На приведенном документе имеется резолюция директора департамента полиции: «Уже предложено начальнику Моск. охр. отд. командировать двух филеров в Смоленск». Это для встречи провокатора и получения от него из рук в руки сведений о Ленине.

Уже по возвращении в Москву, разбирая в архиве пухлые досье департамента полиции, столкнулся я с этими любопытными документами, которые относятся к годам, проведенным Лениным в Женеве.

Вновь я мысленно прошел по набережной Арвы, свернул на улицу Каруж, а оттуда на улицу Давид Дюфур, 3, где на стене дома установлена мемориальная доска с надписью по-французски: «Владимир Ильич Ульянов-Ленин, основатель Советского государства, жил в этом доме в 1904—1905 годах».

Отсюда, из этого дома, в ноябре 1905 года, получив известие о начавшейся на родине революции, Владимир Ильич, презрев опасности, устремился в Петербург, чтобы принять участие в первом сражении великой битвы.

Владимир Понизовский

Выхожу на цель...

Из книги воспоминаний

1

Безвестная деревушка Щитня на берегу Днепра, приютившая наш полк на длинном пути войны, сохранилась в памяти навсегда.

Много могил осталось на нашем пути от Москвы до Берлина... Мы, живые, вспоминаем по ним свой путь, свято чтя тех, кто отдал жизнь, кто незримо присутствует в нашей борьбе за справедливость, за человеческое счастье. В этом естественная правда человеческой души, нерушимая связь поколений и бессмертие народа, его духа, его жизни.

В Щитне могила Бориса. Борис был моим другом.

...1944 год. Наша армия, как громадное живое существо, замерла у Днепра. Над линией фронта повисла тишина. Но эта тишина обманчива. С наступлением темноты мерным топотом солдатских сапог вздыхают дороги, приглушенно урчат моторы, лязгают танковые траки. Фронт подтягивает резервы, сосредоточивает силы для удара.

А в ночной тишине растворился запах весны, запах полевых цветов.

Полк отдыхает. Но на аэродроме техники готовят самолеты, подвешивают бомбы и набивают патронами металлические звенья пулеметных лент. В землянке КП, под накатом из неошкуренных бревен, выстроились шесть экипажей. Проверенных, опытных, опаленных пороховым дымом и спаянных боевой дружбой. Лейтенанты Обещенко, Зотов, за ними капитан Семаго и капитан Швецов, старший лейтенант Мартынов и лейтенант Шамаев, дальше лейтенанты Казюра и Краснолобов, Таврило и Кисляков и я со своим неизменным штурманом лейтенантом Николаем Пивнем.

Командир полка вполголоса зачитывает боевой приказ. Маршрут, по которому все время ходил Борис Обещенко, на сегодня снят. Сегодня Борис проводит меня к самолету, поможет натянуть лямки парашюта, а сам будет нетерпеливо поглядывать в сторону землянки, где дежурит Тося.

— Ладно уж... Иди. Ждет.

— Угу. Ни пуха... Встречу!

— Поверил. Катись уж... Ромео!

Борис не обижается.

Пришел Обещенко к нам в полк больше года назад вместе с Иваном Казюрой. Оба они окончили истребительное училище, летали на И-15 и на «Чайке», и на первых порах во всем их поведении чувствовалось нескрываемое пренебрежение к нашим «тихоходам» — ПО-2. Как же — летчики-истребители! Но первые полеты на бомбежку показали, что и на «тихоходах» надо уметь воевать. Ночная бомбежка ПО-2 имеет свои особенности и некоторые выгодные стороны. И недаром скромные ПО-2 воевали до победного конца вместе со всей советской авиацией и вписали немало славных страниц в ее историю.

...Сейчас позади опыт сотен боевых вылетов, сотен боев. Между нами искренняя дружба, ненавязчивая, спокойная, постоянная, настоящая мужская дружба, в которой нет места недомолвкам.

Борис проводит ладонью по крылу, и непонятно, кому адресованы его слова — мне или самолету:

— Поскорей возвращайся, старик...

Из-за леса, под всхлипыванье расстроенного баяна доносится обрывок полковой песни:

Взлетишь ты в ночку

темную,

весеннюю,

безлунную...

Я защелкиваю карабин парашюта и переваливаюсь через борт кабины.

— От винта!

— Есть!

Над линией фронта привычный фейерверк — вспышки ракет. Мерцание огоньков выстрелов. Сквозь огненные трассы, сквозь вспышки разрывов зенитных снарядов входим в зону противника, чтобы узнать его тайное из тайных — передвижение и дислокацию войск. Наверное, в эфире и по проводам полевых телефонов врага несутся тревожные сигналы:

— Achtung! Achtung! PO-2 in Luft!

— Внимание! Русские в воздухе!

Наверное, сворачивают на обочины автоколонны, прячутся в укрытия танки. А мы до боли в глазах всматриваемся в очертания знакомых перелесков, в дороги, в деревни.