Вокруг Света 1970 № 01 (2352) - [2]

С локатором явно что-то случилось. Наконец Палагин сообразил, в чем дело: снежный заряд забил антенну, излучающая поверхность ее заледенела, покрылась толстым слоем снега, и антенна заземлялась. Надо было очистить ее. Кто?

Втроем приоткрыли дверь, и двое выбрались наружу — Палагин и Стас. Мы видели, как они пробирались вдоль борта на верхнюю палубу. Их руки скользили по обледеневшему борту. Обоих накрывало волной. Каждый из нас в рубке чувствовал, как их одежда леденеет... Добравшись до скобтрапа, Стас и Палагин оказались совсем не защищенными от ветра и снега. Палагин страховал снизу, Стас полез наверх: обхватив левой рукой скобу, правой хватался за следующую, поднимаясь на ступеньку трапа и стараясь прочно поставить ногу. Даже уткнувшись подбородком в грудь, Стас с трудом втягивал воздух. Ветер буквально отдирал его тело от мачты. Выше, выше — еще один шаг, а судно кренит с борта на борт, и Стас, приникший к мачте, раскачивается... Наконец, выбрав момент, он обхватил одной рукой мачту, скрестил ноги и, прижимаясь еще плотнее, вдавливая себя в железо, начал свободной рукой счищать снег и отдирать лед. Локатор ожил.

— Кажется, флагман бросил якорь, — проговорил Михаил Тимофеевич, согнувшись над локатором. И, словно в подтверждение, в динамике радиотелефона раздался голос Бориса Дьячкова — тогда он был радистом флагмана:

— Я — «Балтийский». По каравану... Отдали якорь. Не прошло и нескольких минут, как в радиотелефоне возникло:

— «Балтийский», я — «Стрелец». Судно выскочило на камни. Получили пробоину. В машинное отделение поступает во... — Голос оборвался на полуслове. Все переглянулись, а Палагин бросился в радиорубку. И снова в динамике возник голос Бориса Дьячкова:

— «Стрелец», «Стрелец», я — «Балтийский». «Стрелец», отвечайте...

«Стрелец» молчал; но вместо него в эфир вклинился голос радиста «Онеги».

— Я «Онега», «Онега», судно сильно трясет. Очевидно, выскочили на камни,

В рубку вбежал Палагин.

— «Стрелец» тонет, надо запеленговать его...

К тому, что «Онега» выскочила на камни, все отнеслись тогда, после сообщения о «Стрельце», спокойно. Пробоины на «Онеге» не было, а на «Стрельце», казалось, дела были плохи. И главное его не было слышно.

...Все произошло, как выяснилось потом, очень быстро. «Стрелец» бросало из стороны в сторону. В локаторе изображение ухудшилось, но он показывал, что до берега оставалось около мили. Только капитан приказал отдать якорь, как судно подхватила волна, высоко подняла и бросила на камни. Машинное отделение получило пробоину и в минуту было затоплено водой. Генератор еще несколько секунд продолжал работать, но заглох, и вся бортовая электросеть отключилась. Автоматически врубились аварийные аккумуляторы, внутри и снаружи вспыхнули огни. Радист перешел на аварийную рацию, и только тогда Борис Дьячков сумел пробиться к нему:

— Сообщите положение судна...

«Стрелец» постепенно кренился на один борт. Корма его затонула, и до вельбота на главную палубу добраться было невозможно. Волна накрывала судно, и только нос его и палуба мостика еще были наверху. Каждую минуту новой волной судно могло сбросить с камней и перевернуть. Вся команда собралась в ходовой рубке. Только один радист оставался в радиорубке. Случись тогда новая беда, он не сумел бы выскочить. Команда надела спасательные жилеты. Матросы, едва удерживаясь на ногах, вышли на верхний мостик, вскрыли контейнер и разложили резиновый плот, пытаясь надуть его...

Дьячков передал распоряжение флагмана:

— В критический момент покидайте судно.

Со «Стрельца» ответили:

— Если будет возможность, будем держаться до утра...

— Хорошо сказать — держаться, — проговорил Михаил Тимофеевич. Мы слушали разговор «Стрельца» с флагманом, боясь пропустить слово.

На материке, за тысячу миль, людям кажется, раз кто-то есть рядом, значит ничего страшного. Помогут. Ведь всего-то двести-триста метров! А как помочь? Темная, слепая, снежная ночь. Нельзя даже двинуться. Того и гляди сорвет якорь. Судно напоминало дикую лошадь на привязи, так были натянуты и дрожали обе якорные цепи. Подойти и помочь — значит сняться с якоря, но судно выкинет, как шлюпочку. Кипящий океан не находил выхода: у берега он образовывал мощную волну и, вложив в нее всю свою ярость, обрушивал на скалистый берег.

Все молчали, словно ждали чего-то. «Как там люди?» Об этом тогда думали все.

Медленно, очень медленно светало. Время от времени кто-то выходил проверить якорь. В радиотелефоне тихо. Молчали радисты, молчал флагман.

Снежный заряд прекратился, когда уже стало совсем светло. Можно было выйти и осмотреться. «Стрелец» чернел у самого берега, под белой отвесной скалой, той самой, которая позже обрушилась. «Онегу» не было видно, ее угадывали по черному дыму из трубы. Дым поднимался на фоне заснеженного скалистого берега.

К часу дня шторм утих, но на море осталась тяжелая зыбь, и она обрушивалась на берег, на «Стрелец» и «Онегу». По-прежнему опасным положение оставалось лишь на «Стрельце». Волна била его в корму, заносила и тащила по каменной гряде то вправо, то влево. «Онега» же плотно сидела на гальке, у нее работали машины, на судне было тепло, и ничто не угрожало людям.