Вокруг Света 1962 № 02 - [20]

— Приятного аппетита! Разрешите, Борис Пименович? — так спрашивают каждый раз, как спрашивают за отцовским столом.

— Ну и ночка сегодня!..

Капитан строго взглянул на сказавшего эти слова — говорить за обедом о делах запрещено.

Обыденный на первый взгляд ритуал. Я слыхала раньше об однообразии судовой жизни, где якобы день похож на другой, как два близнеца. Но это на первый взгляд. В плавучем доме, оторванном временно от родных берегов, жизнь бьет ключом. Здесь каждому безгранично дороги дела, интересы, жизнь товарища. Друзья — они часами могут спорить о книгах, о странах, в которых бывали. Взыскательные друг к другу, они осудят просто молчанием.

...Шестая ночь пути. Позади Гибралтарский пролив — «двери» Атлантики. Океан начинал волноваться, покачивая судно.

«Пекин» идет на Кубу!

Море зовет...

Мы часто говорим о призвании, которое определяет жизнь человека. Порой оно приходит очень рано, в детстве. Как завороженный, смотрит мальчишка на летящий в небе самолет. И вдруг сердце его пронизывает волнение. И впервые он чувствует, как это прекрасно — летать! Далекий путь ждет его теперь. И если он нашел свое истинное призвание, то должен пронести его через все трудности, сделать счастьем и целью своей жизни.

Я думала об этом, когда «Пекин», миновав Гибралтар, вышел в Атлантику. Здесь, на танкере, я узнала людей, для которых призвание не слова. А если уж заходил разговор о человеческой судьбе, они говорили о себе коротко: море зовет!

...Две дорожки, сложенные из камней, уходили с берега в море, отделяли порт от «свободной» воды. Самым любимым у Сережки был большой плоский камень, весь покрытый изумрудным ковром водорослей. Здесь он просиживал часами.

Под флагами далеких неведомых стран заходили в порт океанские корабли. От беспрерывного движения в порту ему казалось, что он тоже плывет на своем камне, что это его корабль, а он капитан. Именно здесь и решили они с Игорем дать друг другу клятву. Договорились: поймать медузу, откусить от нее по куску, потом поклясться. Вот медуза. Раз, два, три!.. Будто тысячи иголок впились в язык. В мгновение он стал огромным и неподвижным. Вместо слов получалось сплошное мычание, а из вытаращенных глаз хлынули слезы. Что ж, зато теперь они моряки. Отныне и вовек.

Каждое воскресенье по улицам Одессы шагали двое. Подтянутый прямой старик — дед Николай Павлович, работник охраны Одесского порта, и курносый, губастый, смотрящий исподлобья мальчишка — его внук Сергей. На мальчишке большая фуражка с якорем и короткая курточка с золотыми пуговицами. Все как подобает моряку, принявшему клятву. Они идут на набережную, где дед, аккуратно расчесав гребешком усы, заведет разговор со стариками в синих, выгоревших на солнце кителях. Сережка садится рядом. Он готов хоть целый день слушать рассказы о далеких морях, о двенадцатибалльном шторме. Как доказать старикам, что ветры и штормы ему, Сережке, нипочем? Ведь в любую погоду он плавает, как рыба!

Отец бывал дома редко. Он служил механиком на танкерах. Каждый его приезд отмечался дома как праздник. Лицо у матери молодело. Она готовила свое «коронное» блюдо — гуся с яблоками. А Сережка подходил к огромной карте мира, вытаскивал флажок из черной точки Сингапура и втыкал в кружочек, обозначающий Одессу: отец вернулся.

Высокий, крутолобый, весь пропахший морем, он подхватывал сына крепкими руками и поднимал над головой:

— Дождался, морячок с ноготок?

— Не путай его, Миша, он врачом будет. Хватит. Одного всю жизнь встречаю да провожаю, — неизменно вставляла мать.

Сережка очень любил ее, и после этих слов всегда лишь на одно мгновение закрадывалось сомнение в детскую душу. А потом его глаза встречались с отцовскими.    Нет,   он   будет   моряком решено!

* * *

Громкий голос объявил по радио, что третьего механика Сергея Хмелевского просят зайти в машинное отделение.

Думаю, что многих поразило бы в первый раз это величественное царство машин. Семиэтажный плавучий завод. Хотите — спускайтесь сюда в комфортабельном лифте, хотите — по легкому, головокружительно бегущему вниз трапу. Трудно себе представить, что там, за этими стальными переборками, беспросветная ночь океанских глубин. А здесь, в залитых светом цехах, мир современной автоматики.

Гигантская паровая турбинная установка величиной с небольшой трехэтажный дом запрятана в стальной черный колпак. Невидимый ротор делает 4 800 оборотов в минуту. Для такого типа судов это самая мощная турбина в мире. Мы встречали в рейсе корабли крупнейших морских держав, но ни один из них не смог обогнать наш «Пекин».

Сергей ведает на танкере котельной установкой. В так называемом горячем цехе высятся гиганты котлы. Их топки поглощают в сутки тысячи тонн жидкого топлива, два миллиона кубометров воздуха. Один такой котел мог бы «кормить» двадцать паровых машин на судах старой конструкции. Помню, что первые дни плавания эти сухопутные понятия — завод, горячий цех — как-то не увязывались у меня с профессией моряка. Моряк — профессия особая.

Много дней подряд бушевал шторм. С грохотом накатывались на палубу гигантские волны, заплетались у носа белые космы шипящей пены. Даже внизу, в машинном отделении, с трудом можно было устоять на ногах. Вахтенный механик, машинисты работали, держась рукой за специальные поручни. В любую секунду могут передать с мостика сигнал. И тогда...