Вокруг Света 1960 № 08 - [13]

Так как никаких ориентиров, кроме бочек, нет, плоский мир пустыни приближает горизонт, и кажется, что мы находимся наверху большого шара, который равномерно крутится нам навстречу и никак не дает съехать с него вниз, под откос.

А потом мы заблудились.

В сумерках, незадолго перед тем как потерять дорогу, мы натолкнулись на деревню. Черные палатки прятались за тростниковыми изгородями. Никто не обратил на нас внимания, кроме собак, которые отважно бросались под колеса, чтобы любой ценой остановить пришельца. А за деревней начинались тростниковые заросли и зеркало заросшего озера. Здесь, в нижней части междуречья, много болот и старых озер, которые протянулись по границе пустыни.

Так, значит, мы заблудились. Пожалуй, шофер заметил это гораздо раньше нас, но мы угадали, что с нами случилась история, обычная для приключенческих романов, только тогда, когда наш «шевроле» стал по колено в пыли и начал отчаянно мигать фарами, сигналя второй машине.

После короткого, но бурного обмена мнениями наша машина пошла замыкающей, и автокараван начал выписывать замысловатые кренделя между колючками, распугивая тушканчиков. У Аднана испортилось настроение. Все-таки он был сопровождающим лицом, а заблудиться в пустыне, хоть это, может быть, и романтично, совсем не входило в его планы.

Конечно, дома мы рассказывали потом, как это было опасно и волнующе. Кругом барханы и дюны (высотой в среднем в двадцать пять сантиметров), проснувшиеся скорпионы и кобры (одного скорпиона мы видели в музее), ни одного колодца на десятки километров (как раз во время третьего совещания машины стояли на краю временного арыка и никак не могли перебраться через него), последний караван проходил в этих местах пять лет назад (что могло быть правдой, зато следы шин попадались мам на каждом шагу, но, к сожалению, вели в разные стороны), и, наконец, кости на дорогах (о костях я уже писал, а кроме того, мы в довершение всех бед пропороли шину очутившимся в пустыне гвоздем).

Эн-Нассирия показалась уже почти в полночь. Мы нашли ее по зареву, но последние три километра одолевали два часа, блуждая в темноте между арыками.

Холмы Вавилона

Больше мы с пустыней не сталкивались и по более-менее приличной дороге решили добраться в тот же день до Багдада. Дорога все улучшалась, пока за городом Дивания не стала уже настоящим шоссе, по которому вновь обретшие в себе уверенность «шевроле» повезли нас с почти фантастической скоростью. Мы ехали по обжитым скотоводческим, сельскохозяйственным районам страны. Стада овец и верблюдов мирно пощипывали жухлую зимнюю траву. Скопления сариф, города и новые жилые поселки по очереди выскакивали из-за поворотов дороги. Казалось, никакой пустыни и не существовало и не блуждали вчера вечером по ней наши многострадальные машины.

За городом Хилла шоссе еще больше ожило, причем не только за счет живых, но и за счет мертвых. За какие-нибудь пять минут до поворота с основной магистрали на Вавилон нам встретилось с полдюжины машин с привязанными к крышам гробами. Зрелище, надо признаться, по меньшей мере неожиданное. Буднично и деловито катят «форды» и «бьюики» от Багдада на юг. Гробы привязаны к ним веревками и обмотаны черными тряпками. Аднан подивился нашему неведению:

— Чего же в этом такого? Они едут в Кербелу, святой город, а может, в Неджед. К ним ведет дорога от Хиллы, это самые святые места в Ираке. Многие считают большой честью быть похороненными у золотых мечетей этих святых мест. Вот и везут туда покойников.

Слева от шоссе стрелка: «Вавилон». Туда и завернули наши машины, благо было еще светло, а до Багдада оставалось всего сто километров. Дорога кончалась у двухэтажного здания, спрятавшегося за финиковыми пальмами. На здании написано «Музей», а дальше за ним тянулась бугристая равнина. Кроме музейного здания, ничего существенного видно не было: ни дворцов, ни вавилонской башни, ни садов Семирамиды.

Старый араб открыл нам дверь музея, состоявшего всего из одной длинной комнаты, и заученной скороговоркой отрапортовал все, что полагается знать туристу о царе Хаммурапи и Вавилонской башне, которая не сохранилась.

Удивленный бедностью музея, я спросил, ведутся ли здесь раскопки.

— Конечно, ведутся и все время велись, — ответил араб.

— А почему нет результатов? Насколько я помню, и в Багдадском музее экспонатов негусто.

— А вы поезжайте в Англию и там посмотрите.

Может быть, это прозвучало не совсем вежливо, но он был прав. Весь музей Вавилона умещается в одной комнате, а в некоторых европейских столицах соответствующие разделы занимают по нескольку залов.

Мы покинули прохладную комнату музея, вышли на солнце, перевалили через маленький холм и у своих ног увидели застывшие волны развалин необъятной столицы древнего Междуречья. Стены некогда жилых домов, траншеи улиц, арки рассыпавшихся дворцов, и за всем этим еще не раскопанные холмы до самого горизонта, холмы, таящие в себе новые кварталы и храмы.

— Вот, — сказал старый араб, — висячие сады Семирамиды. — И он показал груду развалин, ничем не отличающуюся от других. — А теперь пройдем на улицу процессий.