Вокруг Света 1960 № 07 - [39]

Фэрэби объяснил возникновение многих абстрактных узоров в искусстве ваи-ваи (современные орнаменты мавайянов почти все идентичны им), показав их связь с изготовлением плетений, узоры которых, в свою очередь, развились из реалистической живописи. Реалистические изображения сменялись абстрактными из-за того, что в плетеных изделиях кривые линии неизбежно переходят в ступенчатый орнамент. Это были первые шаги на пути к упрощению и стилизации.

Глядя на Юхме — теперь он плел корзиночку с узором, символизирующим скорпиона, — я подумал, что эта работа для него род умственной деятельности. Он весь ушел в свое дело, подобно шахматисту, и под его пальцами медленно возникал четкий рисунок из трех прямоугольников. Юхме отлично ориентировался во множестве тонких ленточек, торчавших из основы; чувствовалось, что он может создать любой узор, а не просто воспроизводит заученное.

Интересно будет проследить дальнейшую эволюцию творчества мавайянов; правда, итог обещает быть грустным. Скорее всего, их художественному ремеслу придет конец, потому что цивилизация и миссионеры подступили вплотную, а встреча с ними часто влечет за собой такое потрясение для мира представлений диких народов, что, во всяком случае на некоторое время, делает жизнерадостных, привлекательных людей мрачными, замкнутыми и недоверчивыми. Проходит не один десяток лет, прежде чем они снова оттаивают и выходят из состояния углубленного самосозерцания, но к тому времени старая культура уже забывается.

Трудно сказать, какая часть авангарда цивилизации приносит индейцам больше беды: сборщики балаты или старатели, торговцы или чиновники, ранчеро или миссионеры. Пожалуй, все-таки миссионеры, потому что, даже когда они обращаются со своей паствой как с человеческими существами, а не как с грешниками и нарушителями всех приличий, их конечной целью остается ниспровергнуть все, на чем зиждятся верования и самый образ жизни язычников. В прошлом миссионеры отыскивали предметы, которым поклонялись туземцы, уничтожали их и запрещали все обряды. Нынешние миссионеры действуют преимущественно экономическими методами. Они прививают индейцам новые потребности, превращают свои миссии в биржи труда и пытаются добиваться от паствы раболепия, после чего пускают в ход давление, чтобы создать то «идеальное» общество, которое им не удается организовать в цивилизованном мире. Уровень жизни местного населения (конечно, если измерять его денежными доходами или потреблением привозных товаров) растет, индейцы учатся читать и писать (но читать они могут только то, что дадут миссионеры), напяливают уродливые «пристойные» одежды. Одновременно индейцы расстаются со всеми радостями жизни. Их горизонт сужается, они видят себя ничтожными существами в непонятном им мире, развитие которого не в состоянии направлять. Будущее не сулит им никакой перспективы, они могут лишь образовать угнетенный класс тружеников.

Изолированность мавайянов может еще охранить их на какое-то время, но на них неизбежно повлияет судьба соседей — ваи-ваи, а ваи-ваи настолько малочисленны, что сейчас остается вопросом времени (очень короткого, особенно если здесь откроют месторождения полезных ископаемых), когда они будут вытеснены со своей древней земли без какого-либо возмещения, поскольку у индейцев нет никаких легальных прав на землю, и растворятся в пестром населении Британской Гвианы. И даже если они не будут поглощены, их ждет безрадостное существование при миссиях. Исчезнет одно из последних свидетельств того, что в Южной Америке — континенте угрюмых, угнетенных индейцев — некогда обитали жизнерадостные, веселые племена, такие же прекрасные и своеобразные, как жители гор Новой Гвинеи, полные веры в себя и свои творческие способности, счастливые, ведущие мирный гармоничный образ жизни, обладающие высокой моралью,— одним словом, люди, изучение которых помогло бы нам немало узнать о человечестве.

Такие мысли обуревали меня, когда я смотрел на старика Юхме и думал, какая судьба ждет его детей и внуков.

...Утром светило яркое, обнадеживающее солнце. Я шел в деревню, опечаленный предстоящим расставанием. Над домами поднимался к чистому небу голубой дымок, кругом цвели Passiflora и вьюнки, лучи позолотили каждый листок сахарного тростника, перца, маниока, калальу. Чистая, гладкая тропа, свежий прохладный воздух... Хорошо!

Я чувствовал, что буду вполне удовлетворен, если даже мои открытия исчерпаются тем, что я уже видел. В Гвиане нет «городов золота». Даже в ее необозримых лесах не приходится рассчитывать на сенсационные находки. Неудобство и однообразие длительных переходов вознаграждаются в очень малой степени, а если и обнаруживаешь что-то неожиданное, то это такие вещи, вокруг которых не поднимают шума,— я имею в виду приветливость индейцев, гостеприимство, сердечность, чудесные драгоценности из перьев, замечательные луки и стрелы. Я нашел деревню, населенную горсткой простых и добрых людей, вот и все. И, однако же, в собранных мною скромных предметах и в том, что я узнал от индейцев, заключалась для меня величайшая награда.