Вокруг Света 1960 № 02 - [36]

Границу Черногории мы пересекли недалеко от Груды, а вскоре незаметно проникли в знаменитую Боку Которскую. Чтобы долго не интриговать читателя, скажем сразу: Бока (Бока — во многих славянских языках (чешском, сербском и др.) залив, бухта.) Которская — это удивительный водный лабиринт; идеальная, со всех сторон огороженная высокими горами бухта, узеньким выходом соединенная с морем. Бесчисленны были попытки завоевать ее: иллирийцы, римляне, византийцы, греки, турки, венецианцы, австрийцы. Этим последним оккупантам пришлось в Боке Ко-торской несладко в январе 1918 года, накануне свержения австрийской монархии, когда здесь вспыхнуло известное Которское восстание матросов.

От городка Херцег-Нови, где мы впервые столкнулись с Бокой, до города Котора сорок шесть километров. Но это лишь половина расстояния вдоль бухты: все ее побережье тянется на добрых сто километров. Чтобы сэкономить время вечно спешащим автомобилистам, особенно водителям грузовых машин, равнодушным к красотам здешней природы, между Каменари и противоположным берегом Боки устроен перевоз.

Мы тоже чуть было не соблазнились краткостью дороги. Но... Достаем из ящичка рулетку, измеряем машину с прицепом — 770 сантиметров. А паром, сооруженный из двух весьма ненадежных лодок, имеет в длину от края до края 775 сантиметров. Правда, мы выиграем километров двадцать-тридцать... А если паром накренится? Бензин дешевый, какой-нибудь час нас тоже не выручит. Решение помогли принять местные шоферы: «Нам некогда ждать, пока вы надумаете!» Грузовик с закрытым брезентовым кузовом уже стоит на пароме, за ним въезжает легковая машина. Следующего рейса мы ждать не станем.

— И не ждите, — произносит кто-то за нашей спиной по-чешски. — Дорога по берегу бухты хорошая и интересная.

Земляк. Родом из моравской деревушки:

— Из Тршебича я. Только уж очень давно это было. В Черногорию я попал почти полвека назад, в двенадцатом году.

В подобных ситуациях времени хватает как раз на биографию, изложенную телеграфным стилем. Сначала мясник и колбасник, потом матрос: «Сами знаете, желание побродить по свету, а молодости море по колено; потом долгие годы работы здесь в арсенале. И вернулся бы домой, если... — голос старого Ржиги дрогнул, — если бы не потерял тут сына, в этих самых местах».

Он показывает на удаляющийся паром:

— Сын был механиком на такой же посудине.

Однажды началась гроза, и его убило молнией...

Выезжаем из Каменари, разговаривать не хочется. Неужели эта бухта способна убивать? Этакая веселая и невинная девочка в нарядном платьице, с большим синим бантом. Сверху на нее гордо смотрят горы, пухлые облачка шаловливо играют с ней в прятки. А девочка-франтиха словно переодевается, в каждой излучине ловко меняя свои наряды. Вот она уже в длинном вечернем платье; полными пригоршнями раскидывает по глади ослепительно сияющие жемчужины, как бы приглашая: «Пойдите со мной в хоровод, стройные богатыри гор...»

Но иногда девочку охватывает печаль, и она плачет, плачет навзрыд. От Рисана, самого дальнего уголка бухты, до Црквице всего лишь несколько километров, а Црквице — место, известное всем метеорологам. «4 600 миллиметров осадков в год»,— сухо сообщает статистика об этом самом мокром месте в Европе.

Проезжаем Пераст. Узкая асфальтовая дорога извивается змеей, и не будь у нас на коленях карты, мы не смогли бы ориентироваться в этой карусели. Стрелка компаса крутится, восток то справа, то слева. Но что творится вокруг! По бирюзовой глади Боки словно подплыли два островка, на одном церквушка...

— А другой еще не занят, — говорит Роберт, когда мы остановились и достали фотоаппараты.— Тут можно было бы построить санаторий. А по возвращении из путешествия я бы с удовольствием поработал в неврологическом отделении. Вот где лечить-то!

Наш «проект» словно подтвердила маленькая деревня, притулившаяся на левом берегу. Она называлась Доброта.

Двадцать пятый поворот

У нас захватило дух, когда мы взглянули наверх. Ехали мы, ехали, приковав взоры к воде, и вдруг очутились в ловушке. Конец бухты, конец сказки Котора.

Когда-то в фильме о Средней Азии мы видели охоту на горных диких козлов. Охотники окружили стадо и загнали его на высокую скалу. И все-таки половина животных уходит от преследователей: козлы отважно бросаются в глубину, отталкиваясь ногами от скал.

Нас неведомые «преследователи» загнали в тупик на краю бухты. Загородили путь к отступлению — и давайте, козлы, наверх, в горы! Туда, на крутые скалы, где какой-то феодал понастроил крепостных стен, как будто эти кручи сами по себе недостаточная защита! Голова начинает кружиться, когда взглянешь в лицо надменным горам, когда увидишь каменные барьеры дороги и примешься считать ее виражи, вырубленные в отвесной стене. Последние повороты где-то на вершине скрываются в облаках. Мы объехали полсвета, но подобного не встречали даже в Кордильерах. Как будут вести себя наши «татры-805»?

Наполняем бензобаки до краев (с каким-то торжественным чувством, словно собираемся на великую битву), Ольда проверяет тормоза. Они обязательно понадобятся нам, как только мы вскарабкаемся наверх. Но до того времени главное слово предоставлено моторам.