Вокруг себя был никто - [5]

– Та еще ж никто не выходил, – отвечают из толпы, – куда ж он денется, пакет твой. Пошукай по залу, сама, поди, обронила в спешке, а теперь паникуешь.

«Барменша» кивает, и, словно пророк, получивший пророчество, устремляется на поиски. Толпа раздается перед ее доминирующим бюстом, словно волны под форштевнем танкера. Через минуту с другого конца зала доносится ее торжествующий вопль.

– Нашла, дура, – меланхолически отмечают в толпе.

Вот и моя очередь. Сумка с вещами скрывается в недрах «проверяльной» машины, а я предстаю пред светлы очи блондинки с усталым лицом. Голубая пилотка с трезубцем с кокетливо сдвинута набок, форменный пиджачок хорошо притален, а верхняя пуговица небрежно расстегнута. Под напором, так сказать, упругого достояния. На заграничных рейсах и миллионеры летают, а место таможенницы ничуть не хуже места продавщицы в рассказах О.Генри. Девушка на посту. Во всех смыслах.

Блондинка, похоже, натуральная. То есть уловка природы натуральна, а не подделана. Сколько мужчин попадаются на нехитрый психологический ход, толком не понимая, почему их влечет к дамам светлой масти.

Самец опасается ловушки, преследуя жертву, он постоянно ждет подвоха, страшится его. Черный цвет – самый сильный из всех цветов, свет любого цвета, попадая на черное, исчезает, растворяется в его глубине. Черное – символ глубины, тайны, а потому – опасности. Белокурое создание словно подчеркивает – я безобидна. И преследующий добычу хищник охотно идет в западню, превращаясь из хищника в жертву. Моя жена, кстати, натуральная брюнетка. То есть, когда-то была натуральной.

Виза общества психометристов делает свое дело. Блондинка улыбается и, возвращая паспорт, одаривает:

– Добро пожаловать в Украину.

Где же придирки, мелкие пакости, личный досмотр!? Ничего, просто совсем ничего. Даже сумку не открыли.

Перед высокой дверью, последней преградой, отделяющей свободный мир от не менее свободной Украины, меня внимательно осматривают два пограничника. Наверное, они рассчитывают, что под их укоризненными взглядами я сам «расколюсь» и добровольно вытащу из тайников наркотики и не указанные в декларации доллары. Но я не «колюсь», а спокойно ожидаю, пока ребятишки насмотрятся вволю.

Спокойствие – это главное оружие в борьбе частного лица с государственной машиной. Расставляя препоны, чиновник уповает на истерику и повышенный тон. Стоит подать ему искомый сигнал, и вы в его руках. Навсегда. Потом можете сколько угодно сохранять каменное выражение лица, вам никто не поверит, вы его клиент, и пока не рассчитаетесь сполна, не проникнете сквозь вверенный ему участок.

Но, если с первого момента на вашем лице играет безмятежная улыбка, если, не взирая на подножки и пинки, вы доброжелательны и спокойны – чиновник теряется. Возможно, его дурят, но возможно, за вами стоит сила, с которой лучше не связываться. И, как правило, он не связывается, отыгрываясь на следующем в очереди.

Ребятки медлят, вероятно, ожидая мзду, и я бросаю им спасательный конец, выход из ситуации. Им всегда служит самый идиотский вопрос. И я задаю его, доставая из нагрудного кармана мобильный телефон:

– Не подскажете, господа, Джи эм си тут работает?

Дверь открывается моментально. Что такое Джи эм си, ребятки не знают, впрочем, как и я. Но это не главное, они изобразили строгих стражей закона, я – безмятежного туриста. Все в порядке, проходите, пожалуйста.

За дверью волновалась толпа родственников экипажа. Н-да, кончились торжественные прибытия флотилии «Слава»: оркестр, белые платочки встречающих, парадная форма прибывающих. Публика одета буднично: джинсы, кожаные куртки, кепки. Плюс пять, все-таки. Я одет точно также, специально уточнял, вполне могу сойти за своего, особенно в полутьме.

Сумерки, почти интим. Встреча прошла в интимной обстановке… Режим повальной экономии, чуть не блокада. Куда же уходит весь донецкий уголь и киловатты Днепрогэса? Ну что ж, начинаю разминку.

– Сколько ребята ходили? – осведомляюсь с бывалым видом.

– Восемь месяцев, – отвечает дедок с запорожскими усами. Впрочем, какой он мне дедок? Лет всего на 15 старше. Почти ровесник.

– Сына встречаете?

– Жену.

– Куда ж ее в такие годы в море?

Дед зло ощеривается:

–А тебя забыли спросить!

– Звыняйте, диду! Я ж только спросил.

– Ты еще и пойти можешь, и прямо на хрен, внучек долбаный!

Первые шаги на родине. Первые слова. Первые запахи. Первые реакции. По ним легко вычисляется общее настроение. Когда обстановка нормальна, не посылают на хрен незнакомого человека, даже за глупый вопрос. Да еще с такой злобой. Резко снижаю профиль и начинаю выбираться из толпы. Сумку держу впереди, наплечную сумочку прижимаю локтем.

Кто-то сзади подхватывает ремешки сумки и пытается вырвать ее из моих рук. Тянет вежливо, но упорно. Вряд ли вор, воры так не работают, скорее всего, встречающий. Оборачиваюсь. Так и есть, ошибиться невозможно – передо мной психометрист.

– С приездом! Испугались за сумочку? Всеж-таки Одесса!

– Испугался, – включаюсь в игру. Психометрист бывалый, неплохого уровня – работает красиво, за каждым словом стоит осторожная прокачка. Но и я не ребенок.