Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий - [125]

Ровно в 11.05 поезд плавно тронулся, а я лежала, наблюдая за тем, как мерцает за окном вода в венецианских каналах. Наконец-то я могла расслабиться и наслаждаться умиротворением, зная, что никто не зайдет в наше купе. Никто уже не попросит меня подвинуться или переставить вещи. Никто не будет ломиться в дверь, чтобы проверить билет. Никто не будет светить фонариком в лицо и искать контрабандные грузы. Никто не будет курить или пытаться полапать за талию в коридоре. Никто не будет громко говорить по телефону под ухом, скидывать шелуху на ковер и сморкаться в 4 утра. Здесь не было ровным счетом никого, кроме нас двоих.

И тут в дверь постучали.

– Недолго продлилось наше спокойствие, – сказал Джем, скидывая одеяло и открывая дверь, за которой оказался Паоло.

– Доброе утро, сэр, я пришел предложить вам ланч.

– О, вы как раз тот, кого я хотел увидеть! Заходите.

– Что такое куриная устрица? – спросил Джем, читая вслух меню.

– Ни малейшего понятия. Покажи.

– Смотри, вот здесь написано: куриная устрица и лазанья с фуа-гра c бадьяном и фенхелем.

– Жаль, звучало неплохо ровно до фенхеля. На вкус он как лакрица.

Мы сидели в одном из вагонов-ресторанов с названием L’Oriental и проезжали Доломитовые Альпы в ожидании заказанных закусок. Этот вагон изначально был построен компанией Pullman в 1927 году в Бирмингеме: его лакированные стены и пудрово-розовый декор идеально подходили для приема пищи, из кухни сквозь крутящуюся дверь доносилось бряцание железной посуды. На кухне трудилось всего три повара, они просыпались в 5 утра и делали заготовки и выпечку на день. Чтобы предупредить возможность пожаров, они готовили без масла, в меню не было ничего жареного. В окна бил солнечный свет, бахрома на абажуре лампы немного подрагивала, когда мы проезжали по горам, фарфор слегка дребезжал. Придерживая бокал, я оглядела вагон-ресторан и обедающих пассажиров: среди них были семьи, которые отмечали годовщины и дни рождения, за одним столом сидели менеджеры хедж-фонда в солнечных очках, а их жены расположились за отдельным столом. Распахнулась дверь, и появился официант с заказанными блюдами, заодно забрав бокалы со стола, словно волшебник.

– Это фуа-гра? – спросил меня Джем, разрезая коричневатый кусочек мяса.

– Вряд ли. Фуа-гра должен быть в слоях лазаньи.

– По вкусу напоминает куриное бедро.

– А! Я знаю, что это. Это тот самый сочный кусочек курицы, ну тот, из нижней части!

– Никогда не знал, что они называются «устрицы». Скорее напоминает гребешки.

В высокой кухне всегда оставался элемент некоей загадочности, традиционно встречались термины или ингредиенты, о происхождении или внешнем виде которых оставалось только догадываться. Хиспи? Даши? Квенелль? Но стоило признать, что некоторые шеф-повары в этой игре уходили еще дальше и дополняли блюда составляющими, по ощущениям, из помойного ведра. Сырная корочка, поджаренный козелец, клубни картофеля – подобные описания уж точно не могли порадовать. Изучая меню этого ресторана, я с радостью узнала, что к моей рыбе полагался гарнир в виде пюре из фиолетового картофеля.

После десерта мы направились в свое купе и по пути остановились прочитать интересные факты о поезде на табличке, размещенной над входом в каждый вагон. Как выяснилось, Роберт Баден-Пауэлл[64] ездил на Восточном экспрессе во время работы британским разведчиком, Грэм Грин[65] вдохновился им для написания «Стамбульского экспресса». Я привлекла внимание Джема к другой табличке с впечатляющей статистикой – на борту поезда каждый год происходило около 30 предложений руки и сердца.

– Смотри, люди делают предложения в Восточном экспрессе.

– Да, тридцать не самых оригинальных мужчин без всякой фантазии. По крайней мере, хотя бы ты можешь гордо рассказывать, как обручилась у мусорного бака рядом со станцией метро!

Восточный экспресс Венеция – Симплон выезжал из Италии, в пути проезжая по территориям Австрии, Швейцарии и Франции и совершая несколько остановок. Условия движения в разных странах несколько отличались, поэтому перед пересечением границы необходимо было вносить кое-какие изменения. В Вероне был добавлен еще один двигатель, чтобы помочь поезду преодолеть перевал Бреннер, затем он был демонтирован для путешествия в город Инсбрук, во время демонтажа у нас появилась масса времени для того, чтобы насладиться альпийской прохладой и рассмотреть поезд со всех сторон. В то время как Джем отправился на прогулку, я осталась в баре в поезде и слушала, как пианист исполняет Moon River, притворяясь, что читаю «Убийство в Восточном экспрессе» Агаты Кристи – книгу, которую я последний раз пыталась прочитать, еще будучи восьмилетней девочкой. Выглядывая из-за страниц, я наблюдала за тем, как другие пассажиры потягивают джин и едят на фоне чарующих альпийских пейзажей. Сервис был настолько высококлассным, что большинство присутствующих не сводили глаз с великолепного рояля и бронзовых труб, полулежа на мягких диванчиках и пристально вглядываясь в стены, сраженные романтикой путешествия на этом магическом поезде.

В тот вечер я нарядилась в розовое платье в стиле 50-х, в волосах у меня был подходящий по цвету бутон, я сидела в вагоне-ресторане Etoile du Nord и, прислонившись к стеклу, восхищалась красотой австрийских Альп. В темноте снег на вершинах казался практически голубым, а в долинах словно золотые шары сияли домики в стиле шале. В отражении я видела, как мужчины в костюмах и галстуках склоняются к шеям своих спутниц c красивыми укладками в вечерних перчатках до локтя. В том, что поезд настоящий, я не сомневалась, но эта картина была нереальной, даже сказочной. Вагон-ресторан будто превратился в театральную сцену на один вечер, и мы все были звездами этой постановки. И правда, кто не мечтал бы поужинать трюфелями и шампанским, заснуть в Цюрихе и проснуться в Париже? Этот поезд представлял собой не просто средство передвижения. Мы оказались в голографически воспроизведенном мире былой эпохи. Хотя все это было неважно. Реальность была относительна. Для всех нас это был сбывшийся сон, и это все, что имело значение.