Вокруг Чехова. Том 1. Жизнь и судьба - [72]
Основателем «Зрителя» был некто Вс. Вас. Давыдов, у жены которого была модная мастерская, а у него самого — небольшая типография. Он занимался, кроме того, фотографией и был необыкновенным энтузиастом. Планы его были всегда грандиозны и масштабы безграничны. Когда он что-нибудь затевал, то размахивал руками и говорил с таким увлечением, что брызгал во все стороны и то и дело свистел:
— И будет у меня — фюить!.. — и то, и это… А потом я разверну это дело — фюить!.. — так широко, что чертям тошно покажется — фюить! — и так далее.
Тогда только что стала входить в употребление цинкография. Все существовавшие в Москве иллюстрированные журналы печатались литографически, только одна «Стрекоза» в Петербурге пользовалась цинкографическими клише (ее издавал цинкограф Герман Корнфельд).
Давыдов ухватился за цинкографию с увлечением и, выражаясь словами Антона Чехова, стал портить рисунки своих художников. Цинкографическую мастерскую он устроил сам, своими руками, и она была чрезвычайно примитивна. Три ящика, обмазанные смолой и наполненные раствором азотной кислоты, парами которой Вс. Вас. дышал с утра до вечера и с вечера до утра, и валик с черной краской, которой он накатывал переведенные на цинк рисунки, — вот и все устройство цинкографии. С такими средствами и без гроша за душой он начал издавать журнал «Зритель». Журнал этот должен был выходить (фюить!) по три раза в неделю, должен был (фю-ить!) затмить собою все другие московские журналы, должен был стоить (фюить!) всего только три рубля в год и с первого же номера приобрести (фюить!) не менее 20 000 подписчиков! Кажется, Вс. В. Давыдову помогали материально в этой затее служивший в одном из московских банков О. И. Селецкий и помощник присяжного поверенного Озерецкий, потому что, кроме братьев Чеховых, да еще провинциального актера Стружкина, вечно толкались в редакции «Зрителя» и они. Стружкин писал стихи под псевдонимом «Шило», и брат Антон острил над ним, что это шило колет не острым концом, а тупым. По-видимому, у Озерецкого вовсе не было адвокатской практики, потому что для своей рекламы он затевал фантастические дела. Так, по его проекту мои братья Антон или Александр, кто-нибудь из них двоих, должен был подать мировому судье жалобу на то, будто Стружкин разбил на его голове гитару. Процесс должен был перейти потом в мировой съезд, принять юмористическую окраску и попасть затем в печать прямо из-под пера Антона или Александра, причем в судебном отчете собственного изготовления проектировалось привести и защитительную речь нашего «талантливого и подающего громадные надежды» адвоката Озерецкого.
Редакция «Зрителя» была более похожа на клуб, чем на редакцию. Сюда, как к себе домой, сходились каждый день ее члены, хохотали, курили, рассказывали анекдоты, ровно ничего не делали и засиживались до глубокой ночи. Служитель Алексей раз десять подряд обносил всех чаем; тут же сидел сортировщик из почтамта Гущин, который почтительно прислушивался к разговорам и подбирал адреса подписчиков по трактам и местам. Каждую трактовую ведомость он подписывал так: «Сортир. Гущин». За это его прозвали «Ватерклозетом».
В это время в типографии у Давыдова случилась презабавная история. Кто-то печатал у него свой перевод романа польского писателя Крашевского «Король и Бондаривна», но так как денег на расплату за печатные работы и за бумагу у переводчика не оказалось и эти книги нечем было выкупить, то все 2000 экземпляров так и остались у Давыдова на складе.
Они были связаны в пачки и составлены штабелями в углу. Сторож Алексей устроил на них для себя постель и, отдаваясь здесь в объятия Морфея, стерег редакцию по ночам, хотя в ней, кроме кухонных столов и простых базарных табуреток, никакой другой мебели не было. Переводчик не являлся за своим заказом более года, так что уже и отчаялись в том, что он когда-нибудь выкупит своих «Короля и Бондаривну». Решили продать книги на пуды. Но тут я, гимназист, проявил свою сообразительность. Я спросил у Давыдова: почему бы этих самых «Короля и Бондаривну» не дать в качестве премии к журналу «Зритель» для привлечения подписчиков? Брат Антон одобрил этот план. В. В. Давыдов пришел в восхищение, замахал руками и в увлечении воскликнул:
