Воительница Лихоземья - [56]

На лице Сорена такое выражение, словно он сейчас разрыдается, однако он лишь откашливается и произносит:

– Спасибо тебе.

– Значит, больше никаких глупостей, иначе я отрублю тебе голову, как хайгозуху, – объявляет долговязый.

– Только в этот раз с одного удара, пожалуйста.

– Не знаю, как получится, шея-то огромная!

Сорен ухмыляется, и ребята замолкают, слишком измученные, чтобы поддерживать разговор.

Я наслаждаюсь ощущением крайнего истощения наравне с абсолютным триумфом. Интересно, что сказал бы отец, если бы мог меня сейчас видеть? Если бы знал, как я направляла ребят, побуждала их выполнить маттугры и даже помогла одолеть хайгозуха – наводящего ужас на все деревни монстра.

А что бы подумали мои соратники по обучению?

Я сама удивляюсь внезапному желанию вновь увидеть их. Тех, кто не выражал презрения открыто, но тем не менее держался на расстоянии от своего будущего предводителя. Тех, кто едва выносил мое присутствие.

Однако с тех пор я научилась очень многому и хочу видеть на лицах тех парней то же чувство радости за успехи других, которое испытываю сейчас сама. Именно таким лидером я хотела бы стать.

Я всей душой хочу вернуться домой и начать все заново. На этот раз правильно.

Через несколько минут на палящем солнце кожа начинает чесаться. Я перекатываюсь на бок и вижу, что Айрик пристально рассматривает отрубленную голову.

– У тебя получилось, – говорю я ему. – Теперь ты можешь вернуться домой. Так, что за грустный вид?

– Я не чувствую особой разницы, – отвечает парень.

– Ты совершил настоящий подвиг: изготовил оружие, придумал отличный план, а затем обезглавил монстра. Ты заслужил награду. Чего тебе не хватает?

– Дело не в этом, – медленно произносит он. – Я горжусь тем, чего достиг, и благодарен вам обоим за помощь. Но при этом я не ощущаю особой разницы в глубине души. В день изгнания я потерял честь и место в раю Рексасены. И единственный способ вернуть утраченное – сразить хайгозуха или умереть, исполняя маттугр. Однако в этом нет никакого смысла. Во мне ничего не изменилось. Я такой же, как и час назад, с тем лишь отличием, что убил живое существо. Каким образом это деяние может искупить мои грехи?

– Но я думала, ты не веришь в богиню, – удивляюсь я.

– Выбор прост, когда на одной чаше весов находится атеизм, а на другой – вечное проклятие.

Сорен высказывает свое предположение:

– Ты потерпел неудачу в воинских испытаниях, поэтому должен был проявить свои умения именно на этом поприще. Ты блестяще с этим справился и исполнил свой долг перед богиней.

– Но мы бились с зирапторами на обряде посвящения, – возражает Айрик. – А я до сих пор не выстою один на один с этой тварью. Я поразил озерного монстра, который не имеет ровным счетом никакого отношения к зирапторам. Неужели этого хотела богиня? Маттугр мне назначил человек. Как он мог узнать божественную волю? Разве на душе у меня не должно было стать легче, если я действительно исполнил желание Рексасены? – кузнец внезапно запинается, а потом тихо добавляет: – А может, она и в самом деле не существует?

Слова Айрика не на шутку меня беспокоят. Когда я убью бога, то тоже ничего не почувствую?

– Мне кажется, покой снизойдет на тебя, когда ты вернешься в Рестин и снова увидишь лица матушки и отца, – говорит Сорен.

– Может быть, – отвечает Айрик и встает с песка. – Но с этим придется подождать. Мне еще нужно изготовить особую броню.

Кузнец протягивает мне руку, чтобы помочь подняться на ноги.

– Идем купаться. От нас за версту несет тухлой рыбой.

* * *

Мы направляемся прямиком к заводи, где обычно принимаем ванну. После купания путь лежит к домику на дереве, где я торопливо переодеваюсь в сухую одежду и развешиваю сушиться выстиранную. Айрик перевязывает мне рану на предплечье и удаляется с отрубленной головой в мешке, пробормотав напоследок что-то насчет способа сохранить ее от разложения до возвращения в деревню. Мы же с Сореном приступаем к приготовлению ужина.

После нашего сражения в озере я чувствую такой голод, будто не ела несколько дней. Живот так и урчит, пока я подбрасываю дрова в очаг. Сорен нанизывает куски мяса вальдезавра на вертел, периодически поглядывая в мою сторону, словно не решаясь начать разговор.

Я уже собираюсь окликнуть его, но внезапно задумываюсь: а готова ли я услышать то, что он хочет сказать?

Подвесив вертел над огнем, парень наконец произносит:

– Я так признателен за все, что ты сделала для Айрика! Он не хотел учиться плавать да вообще слышать что-либо про испытания, пока ты не появилась. Да и с хайгозухом мы без тебя бы не справились. Нам нужна была помощь. Я почти год не мог думать ни о чем, кроме изгнания друга и своего чувства вины, а потом пришла ты… – Наши взгляды встречаются, и на этот раз все по-другому. Внутри все замирает, и возникает ощущение, что слова нам не нужны. – Спасибо! Ты спасла не только Айрика, но и меня. И не только тогда, с зирапторами.

До того как я осознаю происходящее, Сорен наклоняет голову и целует меня в щеку. Затем отстраняется и вопросительно смотрит на меня.

У меня перед глазами вновь возникает образ Торрина. Сколько времени прошло с тех пор, как он поцеловал меня в щеку, а не в губы, чего я так жаждала? Я приняла решение, что не позволю больше ему одержать надо мной верх, но контролировать мысли о нем я не в силах.