Воины Света. Тайна Кранга - [65]

— Мне кажется, что среди трупов их нет. Они были щупленькими, некрасивыми, с коричневыми волнистыми волосами и большими носами, как у хайдаров.

— А! Это пейниры. Не знаю, где они находятся, но, по слухам, они где-то есть. Они такие же старые, как златы.

Пройдя дальше по коридору, в одной из темных комнат, освещенных лишь светом звезд из окон, они нашли нечто вроде установки коммуникации. Во всяком случае, так они решили. Они увидели какие-то приборы, индикаторы, даже небольшой микрофон странной формы. Пульт дал мало пищи для размышлений, настолько был не похож на то, что они видели раньше. Хан даже не мог найти, где подключается источник энергии. Кое-где на пульте были надписи, но ни Устеин, ни Хан не смогли их прочесть. Хан сказал больше себе, чем девушке:

— У Воинов есть радар, но нет радио. Это все равно, что иметь голос только для того, чтобы слушать эхо. Значит, Эвинг мог пользоваться радиосвязью на любых частотах. Никто здесь не был в состоянии перехватить его сообщения. Но, скорее всего, он предпочитал длинные волны, и антенна наверняка находится под землей, чтобы он мог вести передачи даже во время магнитных бурь.

Устеин прошептала:

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Кажется, этот Эвинг был колдуном, но ты тоже колдун. Великий колдун, так как смог распознать все его хитрости. Но подожди! Посмотри в окно!

Хан подошел к единственному в комнате узкому окну и выглянул. Окно выходило на север, и на горизонте Хан увидал заходящее солнце. Все небо на севере играло красками, царил настоящий праздник красок, фейерверк красок. Да, это было настоящее северное сияние.

Устеин подошла и встала рядом с Ханом. Она была в трансе. Это было самое мощное северное сияние, какое когда-либо видел Хан. Устеин стояла, подняв голову вверх. Лицо ее стало еще прекраснее в этом переливающемся свете, струйки пара вылетали из ноздрей, волосы переливались всеми цветами радуги.

Она отошла от окна.

— Я видела северное сияние много раз, но такое красивое — впервые. А теперь идем отсюда. Здесь никого нет.

Хан неохотно отошел от окна, собрал несколько книг и манускриптов. Он не знал, что будет с ними делать, но раз уж он вошел сюда, как взломщик, значит, должен что-нибудь украсть.

Устеин ничего не взяла — она не нашла ничего, что могло бы ей пригодиться. Хан видел, что ей не по себе в этом замке и она хочет побыстрее покинуть его.

Они пошли к Палленберу через вереницу холодных пустых коридоров и холлов и снова не увидели ничего нового: трупы, сломанная рухлядь, брошеное оружие.

Весь путь они проделали осторожно, прячась в тени выступов стен, как бы чего-то ожидая: нападения, крика, звона стали, укола слепящей боли. Но в холодной тишине не было слышно ничего, кроме биения их пульсов. Во дворе их ждал корабль с выключенными огнями и открытым люком — таким же, каким они оставили его. Все вокруг казалось мирным и безопасным. Все, кроме неба над головой, где пылало, торжествовало, буйствовало северное сияние. Хан посмотрел на Устеин. Ее красивое лицо больше не выражало священного трепета, а лишь ожидание. Хан вздохнул: Эвинг сбежал от них и, возможно, спасся, так как у них не было возможности обшарить всю планету в поисках его. Он мог скрываться где угодно.

Они стали подниматься по лестнице — впереди Хан, за ним Устеин с пистолетом наготове. Она была напряжена, хотя Хан не видел причин для этого. Устеин все время озиралась, как будто чего-то ожидая. Хан взобрался на корабль и сказал Устеин, что прикроет ее, пока она будет подниматься по лестнице. Они уже были готовы войти в корабль, как Устеин остановилась и сказала:

— Подожди. Минуту. Я хочу в последний раз посмотреть на мой мир. Я ведь больше никогда его не увижу.

— Хорошо. Но поторопись. Очень холодно. Когда войдешь во вторую дверь, нажми кнопку — и люк закроется.

— Я только на минуту.

Хан пошел вперед. Устеин, возможно, наплевать на мороз, а он уже начал ощущать его укусы. Он не мог понять, как она ходит по снегу голыми ногами. Странно, она сказала, что они никогда не вернутся на эту планету, что она видит ее в последний раз. Но они же должны прилететь за клешами, за людьми, чтобы увезти их. Ведь через пять лет планета сгорит в ужасном пожаре. Планета зловещая, скрывающая новую тайну вселенной. То, что случилось здесь, не было вызвано дьявольскими устремлениями Воинов или манипуляциями Эвинга — нет, сама планета как-то воздействовала на умы, вытесняя из них все величественное и оставляя только низменные инстинкты.

Хан прошел через коридор и подошел к рубке управления. Как только он открыл дверь, он услышал крик Устеин. Он остановился и, оставив дверь приоткрытой, устремился назад.

— В чем дело?

— Хан! Снег! Что-то неладно. Я чувствовала это. Ты и я. Мы пришли и ушли. Четыре следа на снегу — твои в сапогах и мои босые. Четыре! А здесь пять! Лизендир вышла из корабля? Нет? Кто-то вошел в него!

Хан сразу узнал этот голос еще до того, как слова дошли до него. Это был голос не Лизендир, но и не лера, вообще голос не человека.

Из громкоговорителя раздался приказ:

— Я держу под прицелом твою бывшую любовницу. Прикажи клеш повиноваться, пусть поднимается сюда и входи сам. Оружие оставь у двери. И побыстрее, у нас мало времени, а дел еще очень много.