Воины Рассвета - [13]

— Мы приближаемся к Чалседону, — напомнил Хан. — Как живут там леры и люди? Вместе или же по отдельности?

— Я не могу себе даже представить этой жизни, — только и смогла ответить Лизендир. Да и говорить уже было некогда. До посадки оставалось несколько часов.

Хан ожидал, что их встретят на Чалседоне с подозрением, потребуют доказательств, что они не бандиты. Однако все оказалось не так. Они не вызвали никаких подозрений. Подлетая к планете, они не восприняли никаких радиозапросов, радары не ощупывали их. Никто не интересовался ими. Лизендир это не беспокоило. Она считала, что если вы пришли к кому-то в дом, и там не включен свет, то следует просто постучать в дверь. Они прилетели ночью и нечего не могли увидеть.

Хан все же хотел выяснить обстановку, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Поэтому они решили облететь планету по определенной орбите. Полет мог дать кое-какую информацию, но это были не активные действия. Включив все приборы на максимальное усиление, они могли видеть и слышать звуки цивилизации, находящейся на ранней стадии развития: освещенные города, радиопереговоры и тому подобное.

После нескольких витков они поняли, что Чалседон действительно еще недостаточно развит технологически. Они решили приземлиться поблизости от столицы.

Они выбрали для посадки большое поле недалеко от города. Стали опускаться. Но и тут на них никто не обратил внимания, хотя видели их почти все. Вокруг было пусто. Они подождали немного, но так никто и не появился. После этого они пошли к городу, который легко угадывался по облаку пыли над деревьями.

Они шли по пыльной дороге, по которой, казалось, ходили довольно редко. Хан сказал:

— Очень странно. После того, как были ограблены их жилища, они ведут себя столь беспечно.

Лизендир, с трудом вытаскивая ноги из дорожной пыли, ответила:

— Меня сейчас радует, что под моими ногами снова твердая почва.

Она скинула обувь и пошла дальше босиком. Хан рассмотрел ее ноги. Они, как и руки, немного отличались от ног людей. Передняя часть ступни ее была более широкой, а пятка более узкой, чем у людей. И по отпечаткам ног можно было понять, что на пятки приходится меньшая часть ее веса.

Они шли долго, не встречая никого, хотя вокруг были признаки жизни: возделанные поля, случайные дома на горизонте, пасущиеся животные. Они почти подошли к городу, когда увидели двоих, идущих им навстречу. Когда те двое подошли ближе, можно было различить, что это лер и человек. Оба мужчины, и почти умирающие от изнеможения. Человек, высокий и тощий, представился как Ардемор Хилф, мэр Столицы. Он извинился, что для столицы у них не нашлось другого названия. Просто Столица. Лер казался очень старым. Его седые волосы были сплетены в косу. Он представился как Хатингар.

Хилф оставался с ними недолго. Он только выяснил, кто они и какова цель их прибытия. Затем он ушел, оставив с ними Хатингара. Лер дружелюбно похлопал Хилфа по плечу, прощаясь с ним. Затем повернулся к Хану и Лизендир.

— Сейчас я член правительства. А до этого был простым фермером на севере. — он показал сильные мозолистые руки. — Когда произошло нападение, больше всего пострадала столица, и я пришел сюда посмотреть, не могу ли я что-нибудь сделать. Мы много работали, но того, что сделано, еще недостаточно. — он показал на клубы пыли. — Совсем недостаточно.

Лизендир стояла молча. Видимо, ее поразили манеры Хатингара, в которых многое было от человека. Он же, в свою очередь, был потрясен ее красотой:

— О, если бы я был на тридцать лет младше! Молодая девушка-лер, зрелая, как вишня, и искушенная в любовных играх, как профессор эротических искусств! И она путешествует в обществе молодого человека, — он шутливо ткнул ее под ребра. Но тут же вернулся в свое прежнее состояние — состояние смертельно усталого человека, измученного работой.

— Эти шакалы, бритые обезьяны, по крайней мере, оставили там таверну. — И он пригласил их в грубую деревянную хату, которая, видимо, была здешней пивной. Пол в помещении был земляной, здесь пахло прелыми листьями и прокисшим пивом. Хатингар налил возле стойки три кружки пива, стараясь не разбудить женщину, которая спала у кассы, и повел их к единственному чистому столику. Лизендир шла, стараясь не наступать на пивные лужи. Они сели, пригубили пиво, и Хан заговорил:

— Мы коммерсанты, и нас финансирует общество на Кентене. Мы слышали о вашем несчастье от коммерсанта Ефрема, Ты помнишь его?

— О да, Ефрем. Настоящий шакал, грабитель, даже хуже грабителей. Он воспользовался тем, что случилось здесь, чтобы обобрать нас.

— Он так внезапно улетел отсюда. Почему? — спросил Хан.

— О, мы хорошо ему заплатили за все, что получили от него, — платина, торий, золото. Он улетел отсюда потому, что мы хотели заставить его работать. Сейчас он, наверное, уже купается в благах цивилизации.

— Нет. Он мертв. Кто-то убил его в день нашего отлета. Хатингар поднял бровь:

— Мертв? Хм. Мне очень жаль слышать это. Конечно, он ограбил нас, но я не думаю, что за это следует казнить, даже по законам Кентена. — Он повернулся к Лизендир. — А ты, миледи, почему молчишь все время?