Воины преисподней - [4]

Короче, обнаружив у себя в шатре худосочную замухрышку вместо привлекательной толстушки, великий князь вспылил, выскочил вон и, вопя во всё горло, брызжа слюной, велел разыскать Кипхатага. Однако этот алчный мешок навоза успел заблаговременно скрыться, точно предвидев княжеский гнев. Тогда Булугай-Василь рассвирепел окончательно, велел достать наглого надувателя хоть из-под земли, ввалился обратно в шатёр, грубо, поспешно, без всякого удовольствия овладел невольницей и забылся тяжёлым сном.

Утро началось с доклада трепещущих стражников: так и так, не нашли Кипхатага, помилуй, великий князь! Василь Шугракович велел всыпать каждому по двадцать палок за нерасторопность, после чего действительно помиловал и дал на поиски время до вечера, пригрозив в случае новой неудачи казнить нерадивых сыщиков, развесив их на железных крючьях в качестве украшения дворцовой площади. Экзекуция происходила там же, и великий князь показал каждому место, где он будет подыхать от мучительной боли. Стражники выли от ужаса и клялись копытами самых быстрых коней, что разыщут Кипхатага в указанный срок. Однако в мыслях они уже представляли себя повешенными, чувствовали холод железного жала, впившегося под рёбра, видели алую кровь, орошающую снег на площади…

Разобравшись с горе-сыщиками, великий князь проследовал во дворец, где проводил большую часть дня (хотя ночевал по-прежнему в шатре). Поднимаясь каждое утро на третий этаж, в тронный зал, бывший хан словно воспарял над всеми своими владениями, возвышался над подданными-кипчаками, как бы взирая с высоты на их муравьиное копошение у себя под ногами.

Ему доносили, что среди вольнолюбивых сынов степей ходят самые противоречивые слухи о его дворце. И это хорошо. Ибо если даже у него самого, пообвыкшегося в трёхэтажном сооружении, временами кружилась голова при мысли о том, что он спокойно восседает на такой высоте, то что уж говорить о трепете являвшихся в тронный зал с докладом подчинённых!

А роскошный княжеский шатёр был разбит на заднем дворе, и там можно было хорошенько выспаться ночью, отдохнув от непривычной обстановки в деревянном дворце…

…если только прощелыги вроде Кипхатага перестанут надувать его и сумеют поставлять нормальных толстомясых баб, а не худосочных девчонок! Да что эти окаянные там копаются, неужели так трудно сыскать в степи одного-единственного подлого обманщика?! На свежевыпавшем снегу остаются чёткие следы — чего ж этим лентяям ещё надо?! Следовало всыпать им побольше, вот что! Отхлестать плетьми до крови и присыпать раны солью. Эх, слишком добр и милостив Василь Шугракович к своим подданным! А всё из-за мягкосердечного урусского бога…

Князь Василь исподлобья зыркнул на висевшее позади трона распятие. Что поделаешь, коли решил встать под защиту и опеку урусского короля Данилы Романовича, изволь жить по его правилам, изволь миндальничать с неповоротливыми и нерадивыми болванами, как того требует бог урусов.

Василь Шугракович остановился справа от трона и опустился на колени. Он не оборачивался, однако слышал, как следовавшая за ним свита мгновенно пала ниц — и ни звука! Это хорошо. Эти, по крайней мере, вышколены. Чуют, бездельники, что великий князь не в духе, даже шевельнуться не смеют. Хорошо!

Василь Шугракович медленно склонился перед распятием, коснувшись лбом пола, встал, неторопливо прошёл к возвышению, опустился на трон и внимательно оглядел распростёршуюся на полу свиту. Ну, шевельнётся хоть одна собака?!

Ни одна собака не шевельнулась, и князь с некоторой досадой произнёс:

— Встаньте.

Свита немедля вскочила. Придворные рассыпались по залу, забились по углам, как мыши. Можно начинать приём.

— Ну, есть там кто с делами? — спросил Василь Шугракович, с угрюмым видом посматривая то на одного, то на другого. Главный советник несмело выступил вперёд и доложил, что просителей двое.

— Ввести, — коротко велел князь. К сожалению, он заранее догадывался, с какого рода просьбами к нему пожаловали. И от осознания собственного бессилия, от неспособности повлиять на ход событий на душе ему сделалось ещё гаже.

Так и есть! В дверях возник маленький щупленький человечек, который немедленно плюхнулся на живот и заголосил:

— О великий Булугай, помоги!

Придворные затрепетали. Они очень хорошо знали, как Василь Шугракович относится к подобным путаникам имён. Разумеется, для каждого их них князь Василь продолжал оставаться великим ханом Булугаем. Тем не менее, произносить вслух его нехристианское имя и «поганский» титул категорически воспрещалось. Это считалось оскорблением княжеского достоинства, и теперь придворный палач оживился и, криво ухмыляясь, выполз из своего угла. Как и остальные, он знал, что Василь Шугракович не упустит случая проучить ослушника. А ничего не подозревающий маленький человечек удивительно резво полз на животе и скулил:

— О великий хан, проклятые урусы вновь требуют самых сильных и выносливых кипчацких сынов, чтобы строить свой проклятый город! Помилуй и защити, уйми проклятых урусов и освободи свой народ от тяжкого гнёта!

Знал обо всём Василь Шугракович, и без всяких ходатайств знал, но был бессилен что-либо поделать. Если королю урусов взбрело в голову поставить большой город в устье могучей реки, именуемой теперь не иначе как Днепром, приходилось мириться с этим. Всё равно выбора нет. Видно, такова участь кипчаков: либо пропадать под татарами, либо жить под урусами. Последние, по крайней мере, не обращают вольных людей в рабов. Да, приходится исполнять разнообразные повинности вроде этой — но было бы наивно полагать, что король Данила Романович не потребует платы за своё покровительство.