Воины облаков - [2]

Мы с девчёнками, естественно, засомневались, стоит ли глотать неизвестно какую дрянь и пошутили, что случайные связи до добра не доводят, даже, если они только с миром духов. Но, мальчишки, это же вечные эксперементаторы и, конечно, нас обаяли и уговорили.

Добрались мы без особых приключений, очевидно, что капризница фортуна оставила лучшее на потом. С утра погода была неважная, ночью мы замёрзли и поднялись очень рано. Небо было затянуто тучами, и я уже было порадовалась, что, возможно, обойдётся без несертифицированных напитков и сектантских изысков, но уже через час, когда мы свернули лагерь, облачность рассеялась и клочья тумана сползли по ущельям вниз. Всё шло настолько гладко, что неизбежна была какая-нибудь засада, по всем законам подлости.

Пока мы по очереди спускались в камеру храма, который по форме напоминал чернильницу-невыливайку из детства моих родителей, наша звезда местного шоубизнеса устроила сеанс художественного свиста. Мало того, выступление сопровождалось пристукиванием трещотки из сухих листьев.

Расселись кружком вокруг пятна света, исходившего из отверстия, в позах, которые здесь придают умершим, прежде, чем обшить тело тканью, и шаман завопил. Причём орал свои песнопения прямо в дыру так, что и нам внизу, и, наверняка, бедным духам, захотелось вставить беруши. Как только первый луч солнца должен был попасть в отверстие, которое наконец освободил доморощеный кликуша, теперь взывая к небу, нужно было выпить по глотку из фляги, которую нам выдал наш проводник. Теперь уже проводник в мир духов. Ну, мы и выпили…

Трос, которым мы пользовались, исчез, зато сверху опускалась плетёная корзина. Это из-за неё и сыпались камешки, что привели меня в чувство, когда её бока задевали стенки узкого лаза. Народ начал шевелиться и постанывать. Я ухватилась за верёвку, грубую, скрученую из волокон какого-то растения и дёрнула. Раздался душераздирающий детский визг и я с перепугу разжала руки и груз полетел на нашу кучу-малу, вызвав ещё больше переполоха и нервных возгласов. Между тем, на головы змеёй полетела верёвка, которую тоже кто-то выронил из рук. Вопли удалялись, а вскоре, уже в нашу сторону, покатилась многоголосая волна.

— Попали! — подумала я, — хорошо, если это только какие-нибудь европейские археологи, рассерженые нашим необдуманым вандализмом, а не толпа местных религиозных фанатиков. К сожалению, нам хорошо известно чем такая встреча может обернуться. Реалии ближневосточной жизни. Уж мы-то должны были учесть такую возможность. Придурки!..

— Сидите тихо, посмотрите не сломали ли чего случайно. Да присыпьте пылью наш неудачный завтрак и, верхнюю одежду, грязную, рассуйте по рюкзакам. А то ещё припишут осквернение святыни, — взволновано зашептал Стас.

Однако, оглядевшись, мы рты раскрыли от удивления. Помещение, где мы находились, совершенно изменилось. Вместо пыльного каменного мешка с острыми осколками на покорёженом полу-чистенькая округлая комнатка с глинобитным полом. Да, темновато, что и понятно, но кладка стен потеряла налёт прошедших веков и выглядела абсолютно новенькой. Сама же ритуальная камера была уставлена корзинками с цветами и продуктами. В нишах стояло множество керамических сосудов и статуэток. Ярко раскрашеных глиняных и даже из металла похожего на золото. А может и правда золотые?

Вот только вопрос: откуда всё это взялось? Куда-то пропали и, так сказать, продукты нашей жизнедеятельности. Только куртки по-прежнему пованивали.

— Стас, — Олеська толкнула его локтем в бок, — куда пропал твой долбаный шаман? И что происходит вообще?

Cтас передёрнул плечами и промолчал.

— Матка боска, — вдруг почему-то по польски сказал Анжей. И мы нервно хохотнули. Потому, что, когда дома мама говорила с ним на родном языке, Анжей непременно отвечал на иврите. В детстве, наверное, из протеста. Хотелось быть таким, как другие дети в саду, потом в школе. А после уже просто по привычке.

Гул голосов теперь раздавался со всех сторон. Потом вдруг стих, и, в этой оглушительной тишине, из горла колодца с лёгким стуком вдруг упала толстая верёвка с узлами. Нас недвусмысленно приглашали подняться.

— Мы первые, — отодвинув девчёнок, хрипло сказал Алекс. Он служил в боевых частях, занимался израильскими боевыми единоборствами и нас всех натаскал на тренировках, но, по-прежнему, ощущал себя защитником и всегда всех опекал. Он первым поднялся по верёвке и исчез из вида. Некоторое время мы с тревогой ожидали какой-то реакции, но услышали только громкий общий выдох толпы людей, как на спортивных соревнованиях. Потом в створе колодца показалось лицо Алекса. Против света выражения лица мы видеть не могли, но он махнул нам рукой, и следующим нетерпеливо ринулся Стас, после Анжей, когда же на сцене событий появилась русокосая красавица Олеся ропот толпы стал непрерывным и даже каким-то торжествующим. Я была последней.

Когда моя голова показалась над краем отверстия, солнце, опускающееся к краю высокой вершины, ослепило меня, и в глазах появились цветные пятна. Я зажмурилась и мотнула головой, но тут же ко мне протянулась рука Алекса. Я перемахнула через, стоящий у ног Олеськи, рюкзачок и с интересом огляделась.