Воины бури - [20]

— Довольно! — рявкнула Этельфлед. — Скажи своей женщине, чтобы хоть попыталась выглядеть прилично.

— Сама скажи, госпожа, и добро пожаловать в Честер.

Она снова бросила на меня сердитый взгляд и спрыгнула с Гасты. Этельфлед ненавидела Эдит, чей брат пытался ее убить, этого вполне хватало, чтобы не любить девушку, но в основном ненависть была вызвана тем, что Эдит делила со мной постель. Этельфлед терпеть не могла и Сигунн, что была моей возлюбленной многие годы, но пару зим назад ее унесла лихорадка. Я ее оплакал. Этельфлед тоже была моей возлюбленной, может, до сих пор ей осталась, но в таком настроении, как при въезде в город, становилась скорее недругом.

— Вы потеряли все корабли! — воскликнула она. — И всего в половине дня пути тысяча норманнов!

— Теперь уже две тысячи, — сказал я, — и с ними по меньшей мере сотня жаждущих крови ирландцев.

— Гарнизон здесь как раз для того, чтобы это предотвратить, — выплюнула она. 
Сопровождающие ее священники посмотрели на меня с укором. Этельфлед почти всегда сопровождали священники, но сейчас их оказалось больше обычного, и тут я вспомнил, что праздник Эостры всего через несколько дней, и нам предстоит насладиться зрелищем возведения в сан смиренного и вечно улыбающегося Леофстана.

— Ну так что будем делать? — поинтересовалась Этельфлед.

— Понятия не имею, — ответил я. — Я же не христианин. Полагаю, ты втолкнешь бедолагу в церковь, усадишь его на трон, а потом все завоют, как коты?

— Ты о чем это?

— Честно говоря, не понимаю, для чего нам понадобился епископ. У нас уже и так полно бесполезных ртов, а этот жалкий Леофстан притащил с собой половину калек Мерсии.

— Что будем делать с Рагналлом! — огрызнулась Этельфлед.

— Ах, с ним, — я притворился удивленным. — Да ничего, конечно же.

— Ничего? — уставилась на меня она.

— Разве что ты что-нибудь придумаешь? — предложил я. — А я не могу!

— Боже правый! — выпалила Этельфлед и вздрогнула, когда порыв ветра принес на улицу брызги холодного дождя. — Поговорим в Большом зале, и возьми Финана! — велела она.

— Финан в дозоре, — ответил я.

— Благодарение Богу, хоть кто-то чем-то занят, — отрезала она и направилась к Большому залу — внушительному зданию римской постройки в центре города. Священники поспешили за ней, оставив меня с двумя близкими друзьями, что сопровождали Этельфлед на север. Одним из них был Осферт — её сводный брат и незаконнорожденный сын короля Альфреда. Осферт годами сохранял мне клятву верности и был одним из моих лучших командиров, но присоединился ко двору Этельфлед в качестве советника.

— Не следует ее дразнить, — сурово упрекнул он меня.

— А почему нет? — поинтересовался я.

— Потому что она в плохом настроении, — пояснил Меревал, спрыгивая с лошади и улыбаясь. Он возглавлял отряд её личной стражи и был надёжнейшим из надежных. Он потопал ногами, потянулся и похлопал лошадь по шее.

— Явно в отвратительном настроении, — произнес он.

— Почему? Из-за Рагналла?

— Потому что по меньшей мере половина гостей заявила, что не приедет на рукоположение отца Леофстана, — мрачно промолвил Осферт.

— Эти идиоты напуганы?

— Они не идиоты, а уважаемые священнослужители, — терпеливо ответил он. — Мы обещали им празднование святой Пасхи, возможность порадоваться в кругу друзей, а вместо этого здесь война. Не думай, что такие, как епископ Вульфхед, рискнут попасть в плен! Рагналл Иварсон знаменит своей звериной жестокостью.

— Девушки из «Снопа пшеницы» обрадуются, что Вульфхед останется в Глевекестре, — произнес я.

Осферт тяжело вздохнул и направился вслед за Этельфлед. «Сноп пшеницы» — замечательная таверна в Глевекестре, что давала работу не менее замечательным шлюхам, большая часть которых делила ложе с епископом всякий раз, как отсутствовала его жена.

— Осферта тоже не надо дразнить, — Меревал снова мне улыбнулся.

— Он всё больше похож на своего отца, — ответил я.

— Он славный воин!

— Да, — согласился я. Мне нравился Осферт, хоть он и был строг и придирчив. Он считал себя проклятым из-за того, что родился вне брака, и пытался побороть проклятье безгрешной жизнью. Осферт был хорошим воином, храбрым и благоразумным, и без сомнения хорошим советником для сводной сестры, с которой его объединял не только общий отец, но и глубокая набожность.

— Так значит, Этельфлед, — я пошел к Большому залу вместе с Меревалом, — огорчена из-за того, что кучка епископов и монахов не может приехать и посмотреть, как Леофстан станет епископом?

— Она огорчена, — ответил Меревал, — потому что Честер и Брунанбург близки её сердцу. Она считает их своими владениями и недовольна, что им угрожают язычники. 
Меревал резко остановился и нахмурился. Но не из-за меня, а скорее из-за молодого темноволосого человека, что проскакал галопом мимо, копыта его жеребца вздымали грязь и воду. Он остановил высокого скакуна резким поворотом и спрыгнул с седла, предоставив слуге ловить взмыленного коня. Молодой человек запахнул черный плащ, небрежно кивнул Меревалу и направился к Большому залу.

— Кто это? — спросил я.

— Цинлэф Харальдсон, — кратко ответил Меревал.

— Один из твоих?

— Один из её.

— Любовник Этельфлед? — удивился я.