Воины Беловодья - [6]

По черным жестким волосам и желтому цвету кожи Любомысл понял, что он из тех племен, что живут далеко на восходе. Да и Прозор с молодцами видели таких людей — купцов на виннетском торгу. Они, как правило, торговали пряностями и шелками.

И вот один из них воевал с лесом. Пришлый его грабил, уничтожал… Лес просил защиты.

Прозор почувствовал, как в нем закипает глухое бешенство, недостойное воина и охотника. Голова всегда должна оставаться ясной! Но поделать с собой богатырь ничего не мог: рука потянулась с засапожному ножу — об эту тварь он поганить меч не будет!

И убьет он его так, как вестфолдинги убивают ненужных более рабов: одним махом вырежет из его жирного брюха всю требуху! И душегуб судорожно будет сучить по Матери-Земле короткими ножками, пытаясь впихнуть взад осклизлые лиловые кишки! Умирать ему придется долго и мучительно. Не стоило ему обижать лес!

Но поганому повезло. Как только Прозор привстал в стременах и изготовился в один прыжок очутиться перед врагом леса, так наваждение исчезло. Будто и не было его вовсе! Лишь постепенно стихал гул чадящих повозок. А в воздухе все еще висел запах мерзкой гари. Окно в незнакомый мир захлопнулось. Перед вендами вновь стояла обрубленная скала.

«Морок! — сплюнул Прозор. — Надо же, ведь видел, что это только скала и ничего больше! Надо же!»

Он задумчиво покачал головой. Злоба на поганого ушла и Прозора одолевал тихий стыд: не осмыслив происходящего, сам чуть было не ринулся неведомо куда! Ведь сразу надо было понять: морок это, наваждение, что от колдовского камня исходит! В том мире над поваленными стволами день только занимался, там утро раннее было! По дальней заре видно! А сейчас вечер подходит, над хворым лесом сумерки опускаются.

«Эх! Сколько ж миров-то вокруг! А ведь скрыты…»

Прозор серьезно взглянул на спутников. Лица у них ошарашенные, недоуменные. Молчат, переглядываются.

Рассуждать об очередном наваждении не хотелось, да и времени оставалось мало: хворый лес стремительно окутывал вечер. Не успеешь оглянуться — как ночь наступит. А место для ночлега не выбрано, и до озера не добрались.

Богатырь тронул повод.

— Ладно, недосуг… Будет время — обсудим. Видать, места тут такие, — Прозор покрутил головой, — колдовские, что ли? Кажут то, чего нет. Или то, что в неведомых далях находится. Едем.

Темнело. Из редких лесных прогалин тянуло холодом. Будто не прогрелся за день лес. Внизу, уже над остывшей землей, меж спутанных узловатых корней, тянулись острые язычки тумана — предвестники ночной сырости.

Жеребец Прозора неторопливо шел по узкой тропинке. Хозяин опустил повод и конь сам выбирал путь — будто знал куда идти. Впрочем, все равно свернуть было некуда.

Как-то незаметно начали появляться обыкновенные, не пораженные хворью, радостные для вендского глаза деревья. И трава под копытами пошла привычная: вдоль тропки — подорожник и стелющиеся по земле побеги чабреца. За ними низкорослые ромашки и зацветающие одуванчики, дальше — высокая сныть и чернобыльник. В мокрых местах — заросли осоки и папоротника, где посуше и повыше — иные лесные травы, которым несть числа.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно крякнул Прозор. — Я уж думал, эти лешачьи места никогда не кончатся.

— Рано обрадовался, — хмыкнул Любомысл. — Глянь, эвон куда тропка ведет. Снова к болоту заворачивает.

И верно, тропинка круто брала влево и уводила под мрачный покров. Там опять шли изломанные деревья, ветви которых обметал серый налет.

— Может, не поедем туда? — нахмурился Милован. — А если напрямки?

— Напрямки-то напрямки… — задумчиво молвил Прозор. — Только вот сдается мне, что прямой путь никуда не выведет. Помните, что старушка сказала? По тропке и никуда не сворачивать!

— Эх! — вздохнул Борко. — Тропка-то, она опять к топи выводит. А бабка говорила болота беречься. А я с одной рукой мало что сделаю. — Молодец кивнул на перебитую руку.

— Болит? — участливо спросил Добромил.

— Нет, княжич. Не болит. Только все равно я себя ущербным чувствую: не повернуться как следует, ни мечом толком не взмахнуть. Одно слово — калека. А я ведь оборонять тебя призван! Ну какой из меня охранник? — Молодец горестно покачал головой.

— Обережемся! И тебя обережем, друг! — улыбнулся Милован. — Ты главное вперед меня не высовывайся, а я уж за тебя мечом поработаю.

Прозор хлопнул жеребца по крупу и чмокнул губами.

— Ладно, едем… Лес незнакомый, а пути мы не знаем. Места тут сами видели какие! Колдовские! Тут даже солнце по-иному ходит. За мной!

Въехали под промозглый покров хворых деревьев. Сразу потянуло холодом. И тут же стемнело, будто не озаряло сейчас солнышко верхушки чистых деревьев, будто ночь близится.

Предводитель глянул вверх. Небо стало бездонным, темным. На нем ни единой тучки, а ведь только что в сапфировой глубине кучерявились барашковые облака.

Тишина стояла прямо-таки звенящая. Ни дуновения воздуха над мокрой землей, ни шевеления средь высокой жесткой травы.

— Странно, — почесал затылок Прозор. — Там светло — тут мрак… Ухо востро держите, парни, — уже по привычке соразмеряя голос, тихо прогудел предводитель — Чую, в этих проклятых местах еще не то увидим и не с такой диковиной столкнемся! Не бросайтесь очертя голову, куда не след! Тут что ни место — то сплошное наваждение и тяжелый морок. Хотя, чую не кажется нам это. В разных местах — все по-разному. Берегитесь…