Воин Сидона - [4]

Прежде, чем я опишу целителей, я должен сказать, что здесь крыши домов плоские, и попадались настоящие двухэтажные дома, оба этажа которых были очень высокими. На плоских крышах росли настоящие сады. Я видел множество цветов и даже несколько пальм. Скорее всего они росли в кадках. И еще я видел треугольные паруса, или, возможно, шатры, всегда парой и всегда спиной к спине. Парусина тоже была раскрашена, как и дома. Я хотел спросить о них Муслака, но побоялся, что он не знает и смутится.

Первый целитель, с которым мы заговорили, оказался, как и многие здесь, высоким худым мужчиной.

— Этот парень, — сказал Муслак, указывая на меня, — офицер-наемник, который служил Великому Царю. Он — хороший человек и великолепный воин, но он не помнит даже своего имени. Каждое утро мы должны рассказывать ему, кто он такой и почему мы здесь.

Целитель потер подбородок. — И почему он здесь?

(Здесь я должен записать, что разговор шел не на моем языке, на котором я все это пишу, но на языке Кемета, который Муслак знает намного лучше меня).

— Он спас меня от рабства, — объяснил Муслак. — И взамен попросить вернуть его домой, в Лухиту.

— И ты сделал, как он просил?

— Да, и когда мы вернулись туда в следующий раз, я посмотрел, как он живет. Я надеялся, что его память вернулась и он меня узнает. Он был так же плох, как и всегда, но над своей дверью написал «Речная Страна». Я поговорил с его женой, и, судя по ее словам, ему было сказано опять отправляться в дорогу и найти то, что случилось с ним. Я спросил у местных, что это означает, и они ответили, что так называют вашу страну.

— Но мы называем нашу страну Черной, — сказал целитель (Кемет — черный на их языке).

— Я знаю. Но другие люди называют ее иначе. Во всяком случае я сказал ему, что мы отправляемся торговать, и он с радостью поплыл с нами. Его жена тоже хотела отправиться с нами, но я сказал, что это невозможно — для женщин нужны специальные каюты, а у нас их нет. Она сказала, что все равно поедет. Я сказал ей, что она подвергает свою жизнь огромной опасности. Ты же понимаешь.

Первый целитель кивнул.

— Кто-нибудь захочет задрать ей платье, а потом убьет ее, чтобы она не рассказала Левкису. Иначе Левкис совершенно точно убьет его. В бою это ужас с изогнутым мечом в руках. Когда меня продали, нас, невольников, стерегли двое, и оба умерли прежде, чем успели вздохнуть.

— Его жена здесь?

Муслак покачал головой. — Он пришел на мой корабль в гавани когда мы почти закончили погрузку, но пришел один. Мне кажется, что он вправил ей мозги, как только я ушел. Но что с ним? Вот что важно. Почему он ничего не может вспомнить?

— Я спросил не просто так, — объяснил целитель. — Жена часто знает о муже такое, что не знают самые близкие друзья. Я надеялся поговорить с ней. — Он ударил в ладоши. — Я хочу поговорить о нем с коллегами.

— Ты думаешь, что мы богачи? — сказал Муслак. — Разреши мне сказать тебе, что это не так, и, пока я не продам свой груз, денег у меня очень и очень мало.

Прибежал мальчик, и первый целитель приказал ему привести Ра'хотепа.

Пока мы ждали, первый целитель поговорил со мной, и спросил, как меня зовут. Я ответил, и он опять спросил, откуда я его знаю. Я объяснил ему, что мне это сказал Муслак.

— А как тебя звала жена?

— Не знаю, — ответил я. — Я вообще не помнил, что у меня есть жена.

— Когда мы появляемся на свет, мы не умеем говорить. Но ты помнишь слова, верно?

Я кивнул.

— И как пользоваться мечом, судя по тому, что сказал твой друг.

Я ответил, что не знаю, умел ли я раньше пользоваться им, но думаю, что это очень просто.

— Пусть так. Могу я взглянуть на него?

Я вынул меч и протянул ему, рукояткой вперед.

— Здесь написано какое-то слово, — сказал он, — но это не священные письмена, созданные Тотом. Я не могу его прочитать. А ты?

— Фальката, — сказал я. — Имя моего меча.

— Откуда ты знаешь?

Я соврал ему, сказав, что утром прочитал надпись на клинке.

— Если бы его держал ксу, он не отдал бы мне свой меч, — сказал целитель Муслаку. (Я думаю, что на их языке это значит демон.) — Кроме того он говорит вполне разумно, а тот, кого держит ксу, не в состоянии говорить разумно. Быть может он, притворяясь, ищет какой-нибудь выгоды?

— Никакой, — объявил Муслак, — и он не может обмануть меня больше, чем на день. Кроме того, он иногда вспоминает кое-что. Если бы он притворялся, он никогда бы не сделал так.

Первый целитель улыбнулся. — Итак, Левкис, ты лжешь нам, а?

— Да, — ответил я, — мне кажется что да. Все люди иногда лгут.

— О, ты уверен? Я бы так не сказал. Кто солгал тебе в последний раз?

— Не знаю.

Пока мы разговаривали, вошел второй целитель. Он вежливо приветствовал первого и сел на стул.

— Это иноземец забывает все, и уже довольно давно, — объяснил первый. — Его друг, капитан корабля, привел его ко мне.

Ра'хотеп кивнул, глядя не на первого целителя, а на меня, очень пристально. Он был пониже Муслака, и, возможно, лет на двадцать старше.

— Левкис наемник, — сказал Муслак. — В своей стране он владеет фермой. Когда он в отъезде, на ней работают его родственники.

Ра'хотеп опять кивнул, как тот, кто пришел к какому-то решению: — Он уже был такой, когда вы впервые повстречались? — спросил он у Муслака.