Воин-разбойник - [22]

Никакого сравнения.

Ответ был прост: давай сгребем в сумку все это радиодерьмо и пойдем прямо в боевые пловцы. Поэтому я посетил командование КПП и сказал им, что хочу сделать. Новости, которые они мне сообщили, были похожи на таковые от морской пехоты. Я не мог стать боевым пловцом, пока не получил постоянного назначения. Они не брали кандидатов из временных команд — а радиошкола была временной.

Прощай Подрывник Дик, здравствуй Пальчик Марсинко.

Мне понадобилось почти два года, чтобы вернуться в Литтл-Крик. Моя одиссея проходила через Дальгрен, штат Вирджиния, где ВМФ управлял центром космического наблюдения для отслеживания спутников и Неаполь, Италия, где я работал на базе ВМФ клерком на телетайпе.

После пяти месяцев в Дальгрене я подал заявление на 1-й курс тренировок КПП, пройдя первый этап, который в те дни состоял из отправки на военно-морскую верфь в Вашингтоне, где меня одели в один из этих старомодных парусиновых водолазных костюмов с шлемом и толстыми воздушными шлангами и бросили в реку Анакостия, чтобы посмотреть, не страдаю ли я клаустрофобией.

Я прошел тест на клаустрофобию и уже собирался отправиться на тренировочный курс КПП, когда сломал руку, ударившись ей обо что-то очень твердое — голову очень глупого моряка. Это была не моя вина. Ему следовало пригнуться. До свидания КПП. Здравствуй Неаполь.

Неаполь оказался куда веселее, чем я ожидал, хотя работа была отстойной. Я понял, что не создан быть оператором телетайпа. Работа была тупой: не требовала ни воображения, ни изобретательности. Хуже того, мой напарник сводил меня с ума. Он был настоящим подлизой — курносый, прыщавый маменькин сынок по имени Гарольд, который целыми днями ковырял в ушах и жаловался на все подряд. Я назвал его Нытик. Гарольдский флотский папик был главным старшиной и рулил коммуникационным центром. Самоуверенный черный парень, лет сорока пяти, по имени Уайт, который вел себя так, будто был членом королевской фамилии. Оказавшись между ними двумя, я замышлял убийство. Ни один суд присяжных меня бы не осудил.

С другой стороны, Неаполь был великолепен. Я работал и жил в многоквартирном доме в центре города, а не на военно-морской базе. Так что, в отличии от многих моряков в Италии, мне действительно удалось увидеть местных жителей. Итальянский, которому я научился у старика Гасси, помог мне выжить. И пока моя рука заживала, я бегал трусцой по неаполитанским холмам, поднимал тяжести, занимался гимнастикой и плавал.

Но я все еще был в береговом составе, канцелярским оператором телетайпа. И внутри меня все еще звучал тихий голос, повторявший все громче и громче: «КПП, КПП». Вопрос был в том, как туда попасть.

Мне предстояло преодолеть одну огромную проблему: моего командира. Насколько огромную? В двести фунтов (прим. 90 кг). И самая страшная женщина, которую я видел когда-либо в своей жизни. Я звал ее Большой Жуткой Уродливой Командиршей, или Биг ЖУК, для краткости. А еще Биг ЖУК была существом из инструкций, и у нее не хватало рабочих рук. Комбинация, которая делала невозможным мой перевод (я совершил ошибку, подписав контракт на годичное продление моего назначения в Неаполе — надеясь как можно скорее перейти в КПП). Для Биг ЖУК год означал 365 дней. В ее лексиконе не было ни слова о переводе.

В конце-концов, я заставил ее это сделать. В следующий раз, когда Нытик меня разозлил, я выкинул в окно его пишущую машинку. Я бы на этом остановился, но этот маленький сукин сын не унимался:

— Я собираюсь подать на тебя рапорт и скажу шефу Уайту, какой ты скверный человек.

Что-то во мне щелкнуло, и я раскрыл окно его физиономией.

Он пролежал в лазарете целый месяц. Что вывело шефа из себя. Он был очень крупным — шесть футов два дюйма (выше 1,8м) или около того и весил двести фунтов (прим. 90 кг) — примерно того же размера, что и мой отец. Он взял меня за жопу и потащил в душевую за шкирку, а потом прижал к кафелю.

— Я должен выбить из тебя все дерьмо.

Я был в подходящем настроении для чего-то подобного.

— Эй, шеф, если хотите порезвиться, давайте приступим.

Он сгреб меня своими огромными, как окорок, ручищами. Я выпрямился между ними и врезал ему коленом по яйцам. Он рухнул как мешок с цементом. Когда он с трудом поднялся на ноги, то снова бросился на меня и я ударил его в живот — я выучил урок, что не стоит сильно бить моряков по голове — прижал его как можно ближе, чтобы он не мог ничего особо сделать и врезал ему коленом в пах, как будто растягивал ковер от стены до стены на обрешетке, подкидывая его на пять-шесть дюймов с каждым ударом. Когда его глаза закатились, я бросил его на палубу.

Некоторое время он лежал, втягивая в себя воздух. Потом он перекатился на колени, подполз на четвереньках к унитазу и его вырвало.

— Я тебя достану — прохрипел он. — Ты сейчас уйдешь отсюда.

О, пожалуйста, пожалуйста, Братец Медведь, брось этого кролика в терновый куст.

Так что на следующий день, приведя себя в порядок, он потащил меня к Биг ЖУК. Представьте себе нечто среднее между Джаббой Хаттом и Розанной Бан — небрежно затянутое в обтягивающую белую униформу. Биг ЖУК прочла мне «Закон о мятеже». Там было полно «Шеф хочет, чтобы ты убрался отсюда» и «я должна бросить тебя в карцер», но все это были пустые угрозы. Она не могла предъявить мне обвинение, потому что именно шеф первым наложил на меня лапу — это стоило бы ему работы. Может быть, я получу понижение в должности или пару взысканий, но что с того?