Как грабитель и убийца, несший зло и бедным, и богатым, Ривгольд особенно не задумывался о богах и нечистой силе. Во всех ситуациях, в которые его ставила жизнь, вожак разбойников полагался на меч и свое боевое искусство. А поскольку кар или неудач, которые следовало бы признать божественным наказанием или местью душ убитых им, не следовало за преступлениями, Ривгольд не собирался бояться и этого Белого Старца. Наверняка, как и всякий другой ведун-знахарь, он начнет каким-нибудь козлиным голоском порицать творящих "непотребное"…Посмотрим, что он скажет, если ему под бороду сунуть меч! Так, конечно, чтобы об этом не узнали в деревне, ведь этим остолопам не нравится, когда оскорбляют их суеверия.
Пять из двенадцати разбойников отправились к хижине старца, ведомые запуганным вилленом. Они собирались вернуться или еще до заката, или рано утром, если "убеждение" старика затянется, а в хижине можно будет заночевать.
Хейд быстро пересек очередное болото и снова очутился под сенью лесных деревьев. Конечно, он мог бы легко настигнуть разбойников и три, и шесть дней назад, но ему следовало разобраться и привыкнуть к своим новым способностям, чтобы выложить их в предстоящем бою полностью. И он учился пользоваться силами, которые открыла ему смерть…
Чтобы перемещаться среди людей, не вызывая подозрений, особенно днем, Хейд решил разыскать что-нибудь вроде плаща с капюшоном, как у оживившего его Ангорда. С этой мыслью он забрел в город райкса, которому принадлежала покинутая вампиром деревня. На одной из улиц он заметил то, что ему требовалось, и бросился на позднего прохожего со спины. Ни впиваться в горло, ни бить мечом Хейд не стал, чтобы не испортить кровью плащ. Он просто свернул своей "добыче" шею и забрал нужное ему вместе с довольно увесистым кошельком. Теперь Хейда могли принять за простого странника, бредущего по своим нуждам через Страны Заката. Под плащом скрылся и меч, что еще более облегчило маскировку.
Хейд старательно прислушивался к своим внутренним ощущениям, пытаясь определить, что же особенного изменилось в нем. Но ничего необычного, никакой демонической ярости или стремления убивать он не испытывал. Может быть, он просто еще больше стал презирать окружающих за то, что у них не было ни его способностей, ни его знаний, но - и только. Правда, веселье, переполнявшее его, когда Хейд раньше бродил по дорогам и городам, уступило место твердому и холодному рассудку, но было ли это следствием новой сущности или просто пережитых приключений - он сказать не мог. Теперь к нему возвращались воспоминания, которые он никак не мог отогнать…
Хейд вспоминал мать и отца, свою семью, свой дом. Вспоминал светлые и веселые праздники в честь Светлых Богов, сбора урожая, прихода Весны-красавицы. Перед глазами стояло лицо Вельги, и ему отчаянно хотелось увидеть ее еще раз.
Прошлое притягивало его, наполняя пусть не болью, но каким-то далеким ее отголоском. Особенно тяжело было вспоминать, как он, особенно в детстве, радовался Летнему Солнцестоянию. В этот день и в Арьяварте, и в Землях Заката, и в Альбионе, и на далеких, ледяных просторах Полночи - во всех землях, населенных буйным и неунывающим потомством некогда пришедших сюда с гибнущей прародины людей с белой кожей и русыми волосами, Человек и Природа вместе радовались возрождению Солнца, возвращению дающей Жизнь силы. Для варвара-язычника, еще не ведающего чьей-то власти над собою, кроме власти Правды, почитание Света было столь же естественным, как стремление цветка к Солнцу. Не зная страха перед силами Смерти и Разрушения, он в то же время не почитал их с такой сыновней любовью, как истинных Светлых Богов - силы Природы и своих Предков. И эта светлая любовь объединяла людей всех племен, ибо каждый из них почитал Жизнь, называя ее воплощения по-своему. Древняя религия Света не знала человеческих жертвоприношений до возникновения единоличной власти, когда Боги стали восприниматься уже не родителями, а господами…
В Равенлоу девушки одевались в белые одежды и водили на поляне хороводы, повторяя путь Солнца-Вельтура по небосводу. Старый ведун обращался к Небу, к Солнцу, к Лесу и другим могучим соседям Человека, скрепляя древним ритуалом узы между Единым и его составляющими. Девушки пели песни о любви, о пламени, которое разгорается в груди и заставляет жертвовать всем ради милого, и их словам вторило пламя костров. И Хейд не мог оторвать взгляда от Вельги. Он, мало к кому относившийся хорошо, любил ее по-настоящему, вот только выражать это не умел, и при встречах все больше обидно шутил по любому поводу. А Вельга была скромной и застенчивой девушкой, которая никак не могла разглядеть в своем обидчике настоящие чувства. Когда он наконец-то попытался все ей объяснить, она так испугалась, решив, что Хейд собирается тащить ее в лес для известных целей, что все надежды сразу были утрачены. Однако сейчас Хейд чувствовал, что ему просто необходимо увидеть Вельгу снова.
Неожиданно деревья расступились перед ним, и вампир увидел деревянную хижину, на пороге которой стоял высокий старик в белом, с длинной седой бородой и деревянным посохом. Его лицо выражало непреклонную решимость, а рука делала отрицательный жест. С другой стороны к хижине приближались пять вооруженных мужчин, передний из которых держал в руке обнаженный меч. Хейд понял, что старик - это тот самый Белый Старец, которого он запомнил с детства. Еще он понял, почему жажда мести привела его именно сюда…
