Воин - [6]
Резко повернувшись Заратустра вышел, оставив все еще дрожащего Артабана в одиночестве.
Но маг не отказался от своих попыток пробиться к царю Ксерксу. Используя гипнотические способности он заставил раздеться одного из бессмертных, повстречавшегося ему вблизи дворца. Облачаясь в цветастый халат, Заратустра без особого труда миновал одурманенную его взором стражу и прошел мимо к женским покоям. Здесь он сбросил одеяние воина и смело шагнул через порог.
Стоявший неподалеку от двери евнух бросился навстречу с мечом в руке. Но Заратустра отбросил толстяка незаметным движением ладони. Рухнув на выложенный глиняными плитками пол и ошеломленно взирая на руку, в которой мгновение назад был зажат кривой меч, евнух послушно выслушал все то, что ему сказал маг.
— Немедленно доложи повелителю, что его хочет видеть маг Заратустра.
Евнух уполз за шелковые занавеси, привезенные из далекого Таия, а вскоре появился оттуда пятясь задом. Следом за ним показался великий царь Ксеркс, лишенный, правда, в этот момент особого величия. Оправляя складки льняной одежды он недовольно посмотрел на Заратустру и сказал:
— Ты преступаешь все мыслимые границы, маг! Разве тебе не известно, что проникшего в наш гарем ожидает медленная мучительная смерть?
— Известно, великий царь, — ничуть не смущенный таким началом ответил Заратустра. — Но я не имел иной возможности созерцать светлый лик наместника Ахурамазды. И, кроме того, каких бед может натворить в гареме столетний старец Заратустра, чья мужская сила и в молодые годы была меньше сотой доли тех достоинств, какими обладает великий царь!
То была довольно грубая лесть, но царю, который слышал лишь комплименты не слишком славящихся умом придворных, она показалась верхом изящества. Ксеркс самодовольно улыбнулся и погладил окладистую бороду.
— Ты отвлек нас от важных государственных дел, но мы рады слышать твои речи. Говори, какая необходимость привела тебя к нам, Заратустра, но прошу тебя, покороче.
— Я буду быстр, словно царская мысль! — Заратустра чуть склонил голову. — В последнее время до меня доходят слухи, что великий царь вновь отложил подготовку похода против эллинов. Осмелюсь напомнить великому царю, что руки этих нечестивцев осквернили святыни Ахурамазды в Сардах. Не выказав никакого раскаяния за содеянное, они осмелились восстать с оружием в руках против великого Дария, за что и были сокрушены мощью парсийских армий, но вновь не проявили ни малейшего сожаления.
Ксеркс нетерпеливо перебил мага:
— Я знаю, знаю это! Но мы считаем, что поход на эллинов преждевременен. Необходимо дождаться, когда их подточат внутренние междоусобицы и тогда эллинские города сами падут к нашим ногам.
— Осмелюсь заметить, что великий царь слушает слова дурных советников, а честные слуги царя, желающие поведать правду, не допускаются до основания золотого трона. Я говорю о тех, кто знает истинное положение дел в Элладе. Это извечно преданные великому царю Мегабиз и Мардоний, а также спартанец Демарат.
— М-да. — Царь задумчиво тронул рыжевато-черный ус. — Я действительно давно не видел Мардония. Почему?
Вопрошающий взор Ксеркса остановился на лице мага и Заратустра мгновенно послал мысленный импульс — всего одно слово «Артабан», а вслух сказал:
— Дурные советники не допускают его до глаз великого царя.
— Артабан… — послушно промолвил Ксеркс. — А причем здесь Артабан?
— Не знаю, великий царь, — надевая смиренную личину ответил Заратустра.
— Эй, Кобос! — крикнул царь едва живому от страха евнуху. — Перестань дрожать. На этот раз я прощаю тебя, и позови сюда Артабана!
— Но как я смею…
— Я сказал: позови! Передай ему: царь дозволяет.
Ксеркс замолчал и не промолвил ни единого слова до тех пор, пока в дверях не появился Артабан. При виде Заратустры, невозмутимо рассматривавшего драгоценные гобелены, которыми были украшены стены гарема, вельможа побледнел от гнева.
— Артабан, — вальяжно развались в кресле протянул царь, — Заратустра обвиняет тебя, что ты не допускаешь ко мне моих слуг.
— Это ложь! — мгновенно отреагировал хазарапат.
— Нет, правда! — возразил маг.
— К-хе! — Царь хмыкнул и не без ехидства оглядел злобно взирающих друг на друга противников. — Для того, чтобы выяснить кто из вас лжет, а кто говорит правду, я готов выслушать вас обоих. Говори, Артабан.
Вельможа в волнении прошелся по зале, полы золотого халата развевались, прикрывая пурпурный атлас шароваров.
— Я уже докладывал великому царю, что при дворе, а также среди жрецов существует сильная группировка, жаждущая ввергнуть благоденствующую Парсу в пучине разорительных войн. Громко крича о возмездии за осквернение святынь в Сардах и гибель парсийских воинов в Аттике, эти люди призывают к новому походу на Элладу, который, и это не только мое мнение, не принесет ничего, кроме огромных трат и людских потерь. Эллины — народ, не похожий ни на один другой. Цивилизованные лишь внешне они таят в своей душе первобытный хаос. Эллин согласен подчиниться решению горлопанов из народного собрания, но никогда не покорится власти разумного правителя. Ему противна сама мысль покориться кому-либо выше себя. Он привык подчиняться массе, но не личности. Именно поэтому я всегда считал и считаю, что Эллада не стоит того, чтобы быть покоренной мечом парсийского воина. Раздираемая распрями и братоубийственными войнами она сама упадет к ногам великого царя, призвав его вначале в качестве верховного судьи, а затем и владыки. — Артабан сделал краткую паузу, после чего еще с большим воодушевлением продолжил. Походы в далекие страны несли лишь смуты и разорение великой империи. Война против кочевников-массагетов стоила жизни великому Курушу. Во время волнений в Кемте по воле рока погиб Камбиз. Его смерть едва не привела к гибели государства, раздираемого самозванщиной и сепаратизмом сатрапий. Лишь благодаря энергии царя Дария удалось воссоздать то, что завещали нам предки. Но даже мудрейший Дарий совершил ошибку, задумав завоевать припонтийских скифов. Этот поход стоил жизни тысячам наших воинов и едва не вверг страну в пламя новых смут. Так зачем же повторять ошибки наших предшественников?
