Воин - [369]

Солнце было уже на локоть от горизонта, когда спартиаты и афиняне вышли из лагеря. Питанеты с презрением смотрели на своих товарищей, что, пряча глаза, проходили мимо, оставляя врагу поле битвы. Однако, когда все эллины ушли, питанеты забеспокоились. Одно дело сдерживать парсов в узком ущелье, где каждый защитник стоит сотни врагов, другое — сражаться в чистом поле, имея дело со всадниками и превосходно стреляющими лучниками. Посовещавшись, питанеты решили последовать за войском. Гордость помешала им покинуть лагерь сразу. Они выждали какое-то время, прежде чем вышли на протоптанную тысячами ног тропу. Шедший во главе колонны Амомфарет нарочно замедлял шаг, словно не желая признаться себе, что отступает вместе с прочими. Питанеты достигли святилища Деметры, когда на них напали варвары…

Всегда было так — если врезаться конной лавой в ряды отступающего войска, оно неминуемо обращается в бегство. Так было всегда. Но на востоке, где сам факт отступления равносилен признанию поражения. Враг пятится и остается лишь добить его, бросив в погоню визжащих, пускающих стрелы всадников. Однако в этот раз парсы имели дело с эллинами, для которых ретирада была обычным маневром, нередко подготавливающим будущую победу.

Питанеты не побежали. Они быстро перестроились в фалангу и встретили первый наскок конницы. Всадники-массагеты вначале пытались расстроить шеренги спартиатов стрелами, затем атаковали с мечами и сагарисами. Однако стена копий остановила горячих степных витязей. Скакуны вставали на дыбы и сбрасывали всадников наземь. Не успевал варвар подняться, как в его защищенную лишь войлочным доспехом грудь вонзались меч или копье. Не ожидавшие подобного отпора кочевники обратились в бегство. На смену им спешили отряды бессмертных, парсийских и мидийских всадников, беспорядочные толпы пехотинцев.

Вся мидийская рать покинула лагерь и устремилась вдогонку за отступающими эллинами. Мидяне наступали в полном беспорядке, напрочь лишенные общего командования и четкого плана действий. Воинственный настрой придавал атаке варваров мощь, но то была мощь волны, обрушивающейся на базальтовый утес. Одна-две неудачи, и подобная волна возвращается в морское лоно, испуганно замирая в глубине.

Павсаний — он не бросил питанетов на произвол судьбы и вместе с основными силами спартиатов поджидал их близ храма Деметры — понял это первым и решил принять бой. Послав гонца к афинянам, которые по его расчетам должны были находиться неподалеку, он велел спартиатам готовиться к битве. Пока жрецы приносили жертвы, три тысячи гоплитов-тегейцев пришли на помощь питанетам. Сообща отразив еще несколько конных атак, смельчаки присоединились к основным силам, которые выстраивались в фалангу на поросшем кустами холме прямо у святилища Деметры.

Вид, открывающийся отсюда, поражал своим грозным великолепием. Из-за высоких порыжелых холмов, окружавших русло Асопа, — казалось, из-под земли, — вырастали бесчисленные полчища варваров: облаченные в блестящие доспехи бессмертные, схватки с которыми опасались даже спартиаты, парсы и мидяне, несшие большие круглые щиты, вооруженные по эллинскому образцу лидийцы. Справа, напротив того места, где находились афиняне, мерно ступали фаланги беотийцев и фессалийцев. Меж неровных колонн пехоты скакали отряды всадников — бактрийцев, парсов, индийцев, мидийцев, массагетов, поднимая пыль неслись колесницы. Все это воинство расползалось по обе стороны горизонта, захлестывая оборонительные позиции эллинов.

Однако последним было не до созерцания этой военной стихии, они лихорадочно готовились к битве. Вскоре на холме выросла фаланга, правый фланг которой по традиции заняли спартиаты, левый образовали менее умелые в воинском деле периэки. Фронт фаланги достигал восьмисот оргий, глубина равнялась десяти рядам. Примыкая к периэкам стали отряды тегейцев, позади тяжеловооруженных воинов заняли позицию пельтасты, набранные из илотов. Это была великолепная рать, подобной которой Эллада еще не имела прежде, но Павсаний заметно нервничал. Врагов было слишком много, а кроме того, боги упорно отказывались принимать жертвы. Павсаний ждал. Он безмолвно наблюдал за тем, как на фалангу налетели ярко разодетые всадники, обрушившие акинаки на бронзовые щиты эллинов. Он молчал и тогда, когда вражеские отряды приблизились вплотную и, соорудив стену из плетеных ивовых щитов, принялись обстреливать гоплитов из луков. И он дождался. Подбежавший ирен сообщил, что прорицатель — фиванец Тисамен предвещает эллинам победу. Выхватив из ножен блестящий меч, Павсаний вышел вперед и повел гоплитов в атаку. Великая битва началась.

* * *

— Они трусят! — в упоении твердил Мардоний, наблюдая за тем, как красный ливень стрел обрушивается на неподвижную фалангу. — Они трусят!

Верно он и вправду верил в это, но в душе уже пробуждался скользкий червячок сомнения. Трусы не стоят бесстрастно под смертельной остроконечной лавиной и не смыкают в безмолвии рядов, заполняя пробитые бреши. Нет, эллины не бездействовали, заполнив сердца робостью, они готовились к прыжку. Точно так собиралась в спираль бронзоволатная стена тогда в ущелье, чтобы через мгновение броситься вперед и смять уверовавших в свою победу врагов. Но Мардоний не боялся этого прыжка. В том сражении парсы не могли реализовать всю свою мощь: почти бездействовала конница, не имели возможности развернуться лучники, воеводы были не в состоянии воспользоваться численным перевесом своих воинов. Сегодня же Ахурамазда позволял парсам использовать все их преимущества. Едва лучники опустошат свои сагайдаки, как в атаку двинутся бессмертные. Тяжелая поступь их подкованных медью сапог сотрясет холм, а острые копья проделают бреши в фаланге. Затем в эти бреши ударят бактрийцы. У них не будет более необходимости осаживать горячащихся коней, и они разорвут шеренги эллинов в мелкие клочья. Алчущие крови парсы и массагеты сбросят врагов с холма. А в довершение им ударит в спину Артабаз с полками мидийцев, фригийцев и каласириев. И тогда Эллада падет к ногам Мардония. Вельможа поднял руку, готовясь отдать приказ начать атаку, но в это время фаланга шагнула вперед, сотрясая воздух звоном щитов.