Воин Арены - [56]

— Можешь идти? — обратился тяжело дышащий наставник к Денису.

— Идти да, бежать — нет, — тяжело выдохнул Денис, действительно оставивший все силы в бою.

— Тогда пошли.

Корнашар быстрым шагом пошел в известном ему направлении.

— Куда? — Денис решил не жаловаться на усталость несмотря ни на что.

— К городу. К столице. К Элории, — с каждым словом голос ритона становился все мягче. Видимо, он очень любил этот город.

— Далеко она?

— Три часа в походном темпе. Мы должны поторопиться: неизвестно когда случился прорыв. — Корнашар даже думать не хотел о том, что рагулы успели попасть в его любимый город.

— Будешь? — Денис протянул измятую, но целую упаковку белкового батончика.

Корнашар молча взял еду, кивком поблагодарил ученика и приступил к трапезе, лишь чуть замедлив движение.

Перейдя через холм, они наткнулись на еще одно место битвы. Отряд ритонов, который должен был похоронить убитых и встретить своего вождя у перевала, видимо, увидел врага и решил его атаковать, но ни один меч не был обагрен кровью. Доблестные воины просто не успели добежать до своих врагов, пав под острыми стрелами лучников.

Корнашар ничего не сказал, только зарычал. Взяв себя в руки, воин поклонился павшим до земли и побежал. Ярость прибавила сил, но все же до столицы перехватить отряд рагулов они не успели.

Элория возвышалась на огромном холме, почти на горе, с юга, востока и севера город огибала широкая река, делая возможным нападение только с одной стороны. Во время возведения столицы мощеную дорогу, ведущую на холм, перекрыли высокой стеной. Но века шли, а паритет сохранялся, никто не мог или не хотел форсировать события на перевалах, а широкие ворота были настолько массивны и тяжелы, что их перестали закрывать и убрали ранее обязательный караул.

В Элории не оставили воинов, каждый, прошедший Школу меча Элории, ушел на перевалы. Все пространство перед открытыми воротами было усеяно единственными защитниками столицы — учениками Школы меча, почти детьми, и стариками, обучавшими их, сменивших учебное оружие на боевое. Все они погибли плечом к плечу. Корнашар не кричал, когда бежал мимо лежавших бок о бок детей и стариков, все еще сжимавших оружие, он вообще не проронил ни слова, но крик его словно застыл на лице маской боли, да повлажневшие глаза сверкали яростным огнем. Никогда больше Денис не видел таких глаз. Ни у кого.

Широкая дорога, начинающаяся сразу за воротами, вела к точной копии Зала Совета, разве что немного побольше. И там еще продолжалась битва. В каждый из четырех входов пробивались рагулы, одни пытались вломиться в двери, другие стреляли из луков поверх их спин.

Корнашар, в ярости своей забывший о чести, о доблести, обо всем кроме мести, бесшумно добежал до обесчестившего себя дважды врага и со спины напал на воинов народа рагулов. Корнашар не наносил колющих ударов, гнев требовал выхода и гуманоид бил широкими рубящими ударами, зачастую повергая несколько противников одним ударом. Взбешенный ритон просто разрубал своих врагов, не давая им шанса защититься. Денис, видевший то же, что и его наставник, был в неменьшей ярости, но все же он еще немного соображал, жажда мести не поглотила его. Ярость лишь придала ясности мыслям, и человек наконец смог отплатить своему наставнику. Денис отбивал стрелы, летящие в них, и особо опасные попытки достать мечом воина-ритона. Рагулам некуда было бежать, Зал Совета был окружен домами, а перекресток, по которому можно было бы обогнуть разъяренного ритона лежал как раз позади него. Захватчики утроили усилия по штурму здания, но защищающиеся, увидев, кто пришел на помощь, открыли двери и сами атаковали рагулов.

Через несколько минут все было кончено. Кровь врагов стекала с клинка Корнашара, капая на камни мостовой. Женщины, впервые увиденные Денисом, открыли забаррикадированные двери и вышли к спасителям не проронив ни слова. Никто не мог говорить. Еще до заката сложили погребальный костер, куда отнесли тела не дрогнувших защитников, по традиции ритонов, положили в этот костер и оружие поверженных ими врагов. Таких было немало, маленькие защитники не опасались стрел, укрытые стеной, а в ближнем бою они дорого продавали свои жизни.

Вскоре подошло подкрепление. Усталые, мрачные ритоны не говоря ни слова брали тела врагов и уносили куда-то за пределы города. Денису и так было жутко после всего увиденного, но когда понял, что огромное количество народа не проронило за целый день ни слова, но понимало друг друга, ему стало еще хуже. Денис впервые понял, что такое война. Он и раньше видел убитых, убивал сам, как-то быстро к этому привыкнув, но даже сила древнейших мечей Олуна не могла погасить те чувства, которые он испытывал, складывая на погребальный костер тела детей, пусть инопланетян, гуманоидов, но детей.

Когда все было окончено, Денис сходил к реке, смыл с себя кровь и грязь, вылез из воды и сел на берегу.

— Спасибо тебе, Денис Новиков, что мои враги стали твоими. И прости меня, Денис, что ты увидел столько крови и жестокости.

Корнашару позавидовала бы любая кошка в бесшумности ходьбы.

— Да, — как-то невпопад ответил человек, смотрящий в воду, но видевший совсем не ее.