Воевода Шеин - [118]

— Царь-батюшка, позволь мне твоим именем сказать то, что сочту нужным, королевичу Владиславу. Я скажу ему о твоём, о выстраданном, и он не посмеет уклониться и не выполнить сыновнюю просьбу.

— Ой, Ваня, смел ты не в меру, что не боишься потерять живота. Да где наша не пропадала, благословляю тебя на подвиг. Так уж на Руси повелось. Одно скажу: порадей и за своего батюшку. — И царь осенил Ивана крестным знамением.

Государь возвращался из храма не один, а в сопровождении многих бояр и князей, всё больше пожилых. Но шли они поодаль, и, когда молодой и дерзкий Шеин остановил царя и начал рьяно что-то говорить, они встали тоже и не посмели к тому прислушиваться.

Иван же, получив благословение царя, вечером того же дня отправился к дьяку Андрею Зюзину, который только что вернулся из Деулина, где, как он выразился, русские и поляки толкли воду в ступе. Войдя в покой, Иван поклонился.

— Добрый вечер, батюшка-дьяк, — сказал он.

— Откуда ему быть добрым? Маета одна день изо дня. Тебе-то что надо от меня? Слышал я, что на службу в Посольский приказ просишься. Вот как вернёмся в Москву, так и приходи с поклоном.

— По другому поводу я, батюшка-дьяк. По воле государя завтра с тобой поеду в Деулино.

— Зачем это тебя нелёгкая понесёт? У нас там и так лишних переговорщиков много.

— Ведомо мне это.

Иван ощущал в себе спокойствие, уверенность. Дьяк Зюзин хотя и смотрел на него сердито, но это Ивана не смущало.

— Я с королевичем Владиславом встречался в Польше и не раз разговаривал с ним. Вот и хочу продолжить разговоры. И царь-батюшка дал мне на то волю.

— Вон как! — удивился дьяк. — Ну дай-то Бог поговорить вам по душам. Я перечить не смею. Помни одно: королевич Владислав спесив и чванлив, пожелает ли он вести теперь с тобой разговоры? Он себя чтит за царя Руси, а слово батюшки Михаила ему не указ.

Иван Шеин понял, что своим желанием поговорить с королевичем Владиславом он провёл по груди дьяка острым ножом и попытался как-то смягчить своё вторжение в вечерний покой Зюзина.

— Я, батюшка-дьяк, хочу поговорить с королевичем Владиславом о моём батюшке. Кому о нём замолвить слово, как не сыну.

Однако сказанное Иваном Шеиным дьяк понял как упрёк ему и всем, кто вёл в Деулине переговоры, в том, что они вовсе забыли о пленных, которые вот уже восемь лет томились в казематах Польши. Но, бросив беглый взгляд на молодого сына знатного воеводы, Зюзин проглотил упрёк и решил подождать до завтра, посмотреть, чем завершится разговор с королевичем Владиславом.

— Ладно, завтра с рассветом и выезжаем. Не проспи.

— Доброй ночи тебе, батюшка-дьяк. — И Шеин покинул покой.

В этот вечер у молодого сына воеводы было время подумать, какую ношу он взвалил на свои плечи, и, будь он робкого десятка, отказался бы от дерзости, какую затеял. Но, живя по правде, он думал не о себе, а лишь о том, какими путями добиться того, чтобы переговоры о пленных стали главными в череде переговоров о перемирии. И он нашёл-таки ключ к замку, который висел на чёрствой душе королевича Владислава.

Как только наступил рассвет короткого ноябрьского дня, из лавры в сторону Деулина укатили группа всадников и крытый возок. Среди путников был и молодой Иван Шеин. Кроме дьяка Зюзина, никто не знал, по какому поводу ехал в стан переговоров воеводский сын. Возможно, все сочли его за гонца, и он, никого не волнуя, добрался до Деулина.

Переговоры велись в большой рубленой избе. К часу появления русских послов в ней был только один хозяин, который топил печь, потому как на дворе стоял крепкий мороз. В избе была боковушка, и Шеин заглянул в неё. Там стояли лишь две скамьи возле грубо сколоченного стола. Иван подумал, что здесь-то и будет удобно поговорить с королевичем Владиславом наедине.

Ивану Шеину повезло с первых минут. Случилось так, что, когда королевич Владислав входил в избу переговоров, Иван выходил из боковушки и они встретились лицом к лицу. Владислав склонил голову направо и налево и засмеялся, что с ним редко бывало.

— О, узнал! Узнал! Это ты со своим слугой украл коня моего батюшки!

— Я с Анисимом! — смеясь, ответил Иван.

— А ведь коня-то мы нашли! Да мужик не в обиде был, когда отобрали. Ты ему с лихвой заплатил за Стрелку — так он сказал. — И Владислав повернулся к тем, кто пришёл с ним. — Эй, Фишек, принеси нам вина, — велел он шляхтичу. Тот скрылся. Королевич обратился к остальным: — Давайте ведите переговоры с паном Зюзиным и прочими, а мы поговорим наедине. — Владислав положил на плечо Ивану руку, увёл его в боковушку и тут же спросил: — Зачем пришёл? Ты же королевский пленник!

— Что было, то быльём поросло, ваше высочество.

— Верно. Однако скажи, как тебе удалось убежать?

— Долго рассказывать. Я ведь тогда мальцом был. А вот батюшкин стременной — сметлив.

Воин принёс вина, два кубка и блюдо белых пирожков. Наполнив кубки, ушёл.

— Мой батюшка любил тебя. — Королевич поднял кубок. — Напрасно ты убежал. Ну давай за встречу. — И королевич выпил вино.

— Да я бы и не убежал, ежели бы отпустили. Отчий дом из сердца не вырвешь. — И Иван пригубил вино.

— Давай выкладывай, зачем появился, любимец моего батюшки.