Воевода - [9]

– А мой, а мой! – закричали другие женщины.

– Все бабоньки, все, – воевода отмахивается руками. – Про остальных не ведаю, сами сейчас все узнаете.

Женщины поспешили дальше, с надеждой и тоской поглядывая на стены. Некоторые воины, увидев женщин, махали им издалека руками, но многие так устали, что, бросив оружие, молча сидели на досках настила.

Почувствовав, что опасность миновала и наступило затишье, к Гремячей башне, под главные городские ворота, шли горожане во главе с городским старостой. Тут же сновали и ватаги любопытных мальчишек.

– Что, шалопаи, хотите на хазарина глянуть? – спросил их Ратибор, устало улыбаясь.

– Хотим, хотим, конечно, хотим! – вразнобой ответили сразу несколько сорванцов.

– Тогда стрелы собрать быстро, – в притворной сердитости насупив брови, приказал воевода, – готовить «гостинцы» хазарам будем.

Мальчишки разлетелись стайками, ловко выдергивая застрявшие повсюду вражеские стрелы. А к воеводе подошел городской староста в сопровождении нескольких стариков и женщин.

– Как город-то, отстоим? – издалека начинал спрашивать староста. – А? Что скажешь, воевода?

– Хорошо, что пришли, – сказал Ратибор, – я уже хотел сам идти на вечевую площадь, звать вас всех на разговор, но раз вы здесь, все скажу вам, а вы уж соседям своим передайте.

– Посад нам не удержать, – он обвел всех строгим внимательным взглядом. – Сами знаете, стена у малых ворот меж Окричной и Речной башнями слабая, забрала на ней нет. Как только хазары ров засыпят, так считай, через пару часов в посаде будут, нам долее не удержать частокол. Только воинов напрасно погубим. А потому, люди добрые, берите все добро, что еще не унесли в крепость, детей, стариков и ступайте под защиту каменных стен.

– Ступайте туда, ступайте сюда, – загомонила толстая купчиха, – а вдруг ты потом и крепость сдашь, так мы только напрасно бегать будем, товар свой терять. Предлагали же хазары за выкуп отпустить всех, так и надо было откупиться от них, да и дело с концом. Им-то, поди, тоже не в радость головы свои класть, так лучше все мирком и решить.

– Каким таким мирком! – осерчал Ратибор. – Крепость я не отдам! А за разговоры такие на кол сажать буду!

– Не серчай, Ратибор Гордеич! Да не слушай ты глупую бабу, – сказал староста. – Вече решило[8] не сдавать хазарам город, и так оно и будет. Выкуп еще им давать! Ишь, чего удумали. Это они должны нам выкуп давать, чтоб мы ушли отсель подобру-поздорову. Город-то наш держит торговый шелковый путь, а им подавай его на блюде готовым.

В этот момент стали подходить раненые воины, которые спускались со стен в сопровождении сотников. Они тяжело ступали, опираясь на хрупкие плечи своих жен и подруг. Некоторых, тяжелораненых, несли товарищи. Они шли один за другим, с открытыми личинами, так что видны были искаженные страданием мужественные лица, посеревшие от усталости. На доспехах виднелась запекшаяся кровь, а кое-где наспех сделанные повязки прямо поверх брони.

– Вот, Кунава, ты все про товар свой талдычишь, – с укоризной в голосе заговорил староста, – а тут люди кровь проливают. И не стыдно тебе?

– Стыдно, у кого видно, – огрызается купчиха, – вот ты, воевода, обещаешь, что крепость не сдашь?

– Обещаю, – Ратибор грозно хмурится.

– Слово даешь?

– Даю слово вам, люди добрые, – возвышает голос Ратибор, – в крепости хазарам не бывать! Это наш последний рубеж. Стоять там будем насмерть! Сам погибну, но крепость хазарам не отдам!

– Погибнет он, ишь какой хитрый, – снова проворчала Кунава. – С него мертвого и спросу никакого. Ты нас сначала защити, а потом погибай сколько тебе хочется, а то, погибнет он, видите ли. А мы тут что, тоже пропасть должны. Нет, ты нам таких обещаний не давай!

– Да что ж ты за баба такая?! – снова возмутился староста.

– Да ладно, ладно, пойду я в вашу крепость, – купчиха сложила руки на груди и пристально посмотрела на Ратибора.

– Вот про последний рубеж, ты это дельно сказал, молодец, а то, что погибать – это напрасно, это лишнее. Никогда так не говори! – Она повернулась и ушла, тяжело неся свое грузное немолодое тело.

Следом за горожанами в крепость медленно брели раненые воины. Только теперь Ратибор увидел, как их много.

– Сколько? – спросил он остановившихся около него сотников.

– Две дюжины раненых и трое убитых, – ответил за всех Мстивой.

– Трое убитых? – переспросил Ратибор, пытаясь представить, как можно сразить такого, с головы до ног закованного в броню воина.

– Одному стрела попала в глаз через смотровую щель в личине, – нехотя пояснил Мстивой. – Бронебойная стрела, у ал-арсиев тоже такие есть. А еще Хоробору стрелами сбило пластину доспеха прям против сердца, – продолжил сотник, – и в щель бронебойка ударила.

– Жаль Хоробора, – вздохнул воевода, – хороший был воин и стрелок удивительной меткости.

– Была бы простая стрела, – откликнулся сотник, – так жив бы остался, а бронебойка вошла глубоко, помер тотчас.

– А еще ратников полста, – добавил он после минуты молчания, словно заново переживая смерть воина, с которым дружил.

– Тоже убитые? – в ужасе переспрашивает воевода.

– Не, раненые, но много тяжелых, – сотник машет рукой, – доспехи у них неважные, простые стрелы держат, а бронебойки почти никак.